«МЫ – БЫВШИЕ СПОРТСМЕНЫ…» НЕРУШИМЫЙ БЛОК СПОРТА И ВЛАСТИ В ДАГЕСТАНЕ

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Гасан ВЕРДИХАНОВ | 25.01.2016 | 12:30

Подведение «под статью» неформального лидера севера Дагестана Сайгида Муртазалиева стало для Дагестана едва ли не главным событием 2015 года. Можно сказать, что шум от вертолетных лопастей, прозвучавший в конце июля над Кизлярщиной, дал по Дагестану такой резонанс, что в чем-то приглушил фанфары в честь юбилея Дербента, который отмечался спустя месяц после резонансных событий на севере республики.

 Деяния теневой империи «Голодного чемпиона» не являются целью этой статьи. Муртазалиев интересен в другом аспекте – как яркий представитель специфической политико-социологической страты и движущей силы теневых процессов в ряде регионов России, которые и делают экономику этих регионов криминальной. В Дагестане эту страту называют обычным словом - «спортсмены».

Спортивная среда в Дагестане еще с советских времен связана и переплетена с профсоюзами и местной «социалкой». В постсоветскую эпоху, когда за Дагестаном упрочилась репутация дотационного региона, выходцы из спортивной среды включились в борьбу за контроль над деньгами от федерального Центра и за реальную политическую власть в регионе. 

Через спортзал – к звездам

Спорт в СССР, как известно, был под особым покровительством партии и правительства. В Дагестанской АССР -на родине многих выдающихся борцов, боксеров и тяжелоатлетов – внимание к спорту было в двойном, если не в тройном размере. Спорт в Дагестане срастался с властью. Очень многие партийные и советские деятели ДагАССР или сами пересаживались государственное кресло со скамейки в спортзале, или же отдавали своих детей к выдающимся тренерам по наиболее «элитным» видам спорта. Как правило, на вольную борьбу. На коврах у мастеров дети руководителей не только оттачивали захваты и заломы, но и прокладывали себе льготную красную дорожку к высоким постам и чинам. Также в спортзалах, через взаимные контакты своих детей, дагестанские лидеры заключали между собой взаимовыгодные партнерства и альянсы. Например, через браки детей. В Дагестане семьи многодетные, и, как правило, кроме сыновей или внуков – спортсменов, у советских бонз были дочери, племянницы или внучки. Партийные секретари и советские начальники роднились между собой, формируя систему теневой власти. Ни у контролирующих органов, ни у народа эти претензии на теневую власть возражений не вызывали. Дагестанский уклад считает браки по сговору как раз положенной нормой. Да и в идее теневой власти местное общество не видело ничего зазорного… Важные вопросы дагестанец решает через систему горизонтальных связей, которые чтутся и охраняются. 

Таким образом, к моменту распада СССР и началу великой криминальной революции девяностых годов в Дагестане сложилась властная семейная общность, которая войдет в историю как «даргинско -тюркский клан». Если представить этот клан схематично, ядром его был председатель Верховного Совета ДагАССР Магомедали Магомедов – впоследствии глава Государственного Совета Республики Дагестан, первый фактический президент республики. От центрального ядра отходят следующие национальные властные ветви. 

Первая, даргинская ветвь (она же «левашинский клан») – Магомедовы, Гамидовы, Умахановы, Гаджиевы. Кумыкская - Шихсаидовы, Насрутдиновы. Азербайджанская - Курбановы. Через азербайджанцев Курбановых, кумыков Шихсаидовых и даргинцев Гаджиевых дагестанский ствол переплетался с семьей третьего президента Азербайджана Гейдара Алиева. Эта схема дана в самом грубом виде: если рассматривать ее более детально, обнаружатся кровно-дружественные связи с другими властными семьями Дагестана, например, с родом первого секретаря Кизлярского райкома КПСС Степана Паламарчука, чей сын Вячеслав с 1998 по 2013 годы будет мэром Кизляра. Ряд важных «завязей» в даргинско-тюркском клане был заключен как раз на ниве вольной борьбы. В одном спортзале в советские годы тренировались братья Гамид и Абдусамад Гамидовы и сын председателя Федерации профсоюзов Дагестана Мурад Гаджиев. Отец Мурада Гаджиева Станислав Гаджиев до того как стать профсоюзным боссом, был борцом -вольником, чемпионом СССР. Поменяв «борцовку» на строгий костюм, Станислав Магомедсаламович со спортом не порвал. К примеру, он негласно включил спортивную отрасль республики со всеми ее богатыми недвижимыми активами в ведение профсоюзов республики, а на важные профсоюзные должности посадил своих былых товарищей по борцовскому залу. Многие эти люди (например, министр образования Дагестана Шахабас Шахов) остаются в политической системе республики до сих пор. 

«Братуха-борцуха»

Во время экономического передела девяностых годов весь скопившийся «под» профсоюзами конгломерат активов, - гостиницы, дома отдыха, турбазы, детские лагеря, - оказались де-факто личной собственностью семьи Станислава Гаджиева, главного профсоюзника республики. Станислав Гаджиев, вместе с Магомедали Магомедовым, братьями Гамидовыми, бывшим первым секретарем Буйнакского райкома партии Хизри Шихсаидовым и главой Дербентского района Курбаном Курбановым (сыном бывшего партийного хозяина района Саида Курбанова) формировал в Дагестане сложную систему политических и экономических сдержек и противовесов, где на каждом политическом посту и во всех прибыльных экономических сферах стояли люди из «своего» окружения. Экс-президент Дагестана Муху Алиев назвал эту многослойную родственно-клановую систему «институциональной средой», а острый на язык дагестанский журналист Гаджимурад Камалов – «левашинской капустой» (вся даргинская часть системы, включая Магомедали Магомедова – выходцы из Левашинского района Дагестана). Далее для краткости мы будем использовать оба устоявщихся термина. 

По итогам корпоративного сговора внутри институциональной среды, ключевой пост министра финансов занял опять же человек из спортивной среды – чемпион РСФСР по вольной борьбе Гамид Гамидов. Еще один спортсмен-вольник, сын Станислава Гаджиева Мурад в 1993 году стал директором Дербентского коньячного комбината. С 1994 по 2011 годы Мурад Гаджиев был фактическим хозяином Дербента. Свое единоличное право на деньги и власть новые хозяева Дагестана отстаивали не только уговорами, но и силой. В качестве силовой поддержки служили крепкие спортивные молодые люди, набранные, в основном, по линии секций вольной борьбы и бокса. В этом плане Дагестан был не одинок. Недаром в те годы на всех вокзалах и рынках страны звучала песенка «Мы – бывшие спортсмены, а ныне рэкетмэны». Но в круге обязанностей дагестанских братух-борцух силовой отжим средств не был обязательной частью. Нередко спортсмены совмещали работу на «новых дагестанцев» с тренировками, выигрывали чемпионаты. Заслужив регалии, эти борцы вступали на политический ковер, представляя и лоббируя интересы своих далеко уже не таких молодых и энергичных патронов. 

Выдвигая в политику семейственно близких спортсменов, представители старшего поколения не только готовили себе смену. Этим они делали хитрый маневр, уводя свои персоны в тень, а ответственность за свои личные дела возлагая на «молодых и ранних», которые в реальности служили только исполнителями воли своих старших товарищей. Выдвигая «впереди себя» спортсменов, старшие патроны также страховались на случай непредсказуемого поведения своих партнеров по альянсам, а также действий других групп и кланов, которые тоже хотели получить доступ к «телу» дагестанской власти. Как и следует из логики либеральной экономики, накопление капитала чревато жесткой конкурентной борьбой, где побеждает тот, кто в буквальном смысле слова, сумеет выстрелить первым. А властный даргинско-тюркский суперклан стал распадаться на враждующие группировки уже к середине-концу девяностых годов. У пактов элит, особенно, замешанных на делах коррупционного характера, никогда не бывает стопроцентной гарантии на прочность. Не желали быть вторыми и естественные конкуренты даргино-тюрков – представители аварского, лакского и лезгинского этносов. Следствием внутреннего кризиса системы даргинско-тюркского клана стало появление на сцене аварского объединения под названием «Северный альянс» -движения, которое вывело в высший политический свет Сайгида Муртазалиева. 

Благородные абреки в «адидасах»

Выходец из Цумадинского района аварец Сайгид Муртазалиев, подающий надежды борец-вольник, вышел из тени спортивного зала на политический «воздух», ведомый под руку Гаджи Махачевым – тоже бывшим борцом-вольником, но не сумевшим воспользоваться навыками правильно, из-за чего в 16 лет получившим первую «ходку» за изнасилование и грабеж, а до середины девяностых известным как криминальный авторитет по кличке «Голова». Превращению вчерашнего бандита Махачева в вице-премьера Дагестана, а потом в депутата Госдумы поспособствовал Хизри Шихсаидов. Не секрет, что Хизри Исаевич заинтересовался связями и людскими ресурсами Махачева, где преобладали, в основном, крепкие ребята из спортивных секций. В числе этих ребят – «борцух» оказался Сайгид Муртазалиев. 

Показательно, что восхождение к чемпионскому титулу, завершившемуся триумфом на Олимпиаде в Сиднее, Муртазалиев совмещал с делами не вполне благовидными. В 1996 году года будущий чемпион провел в СИЗО Махачкалы по обвинению в убийстве молодого бизнесмена Расула Нургаджиева - приемного сына начальника УВД дагестанской столицы. Несмотря на то, что все улики указывали на Муртазалиева, он был выпущен на свободу спустя четыре месяца, по особой просьбе тогдашнего зампрокурора Дагестана Ризвана Курбанова. Передают, что отпущенный на свободу Муртазалиев сожалел только об одном: что из-за пребывания в СИЗО пропустил Олимпиаду 1996 года в Атланте, к которой так готовился. 27 июля 2000 года от пуль киллера погибает и приемный отец убитого четыре года назад Нургаджиева– полковник милиции Гаджимагомед Гаджимагомедов. Полковника расстреляли в упор из трех автоматов, когда он подъезжал к школе милиции в поселке Ленинкент, раненый водитель Гаджимагомедова, отстреливаясь от киллеров, смог убить двух нападавших, а третий, потеряв на ходу документы, убежал. Изучая найденные документы киллера, следствие пришло к выводу, что в числе предполагаемых заказчиков убийства мог быть Сайгид Муртазалиев. Но несмотря на доводы следствия, борец избежал уголовного преследования. Спустя два месяца подозреваемый Муртазалиев вернулся на родину из Сиднея, со званием чемпиона мира. Золотая медаль вознесла совсем молодого аварца на тот уровень почета, которого удостаиваются в Дагестане и немногие заслуженные аксакалы. Сайгид стал кумиром многих начинающих спортсменов -местных подростков. За то, что Сайгид прославил Дагестан на мировом спортивном уровне, люди были готовы закрыть глаза на его некоторые неблаговидные дела. Этим Муртазалиев и воспользовался. Готовя себе дальнейшее восхождение к политическому Олимпу, чемпион мира «ковал» себе имидж крепкого хозяйственника и народного благодетеля, который не считает зазорным убить человека, если это нужно для дела. 

К сожалению, люди покупались на этот глянцевый образ этакого «благородного бандита». К примеру, когда Муртазалиев в 2007 году в баллотировался на пост главы Кизлярского района, поддерживающие его жители Кизлярщины говорили: «Пусть он и бандит, зато сильный и надежный человек». Пресса не скупилась подкреплять имидж надежного человека нужными публикациями, которые, разумеется, были заранее проплачены: как Муртазалиев помогает юному борцу из бедной горской семьи, как ремонтирует на свои деньги дорогу или школу в селе. Так в общественном сознании дагестанцев формировался постомодернистский облик благородного абрека: брутального деятеля спортивной наружности, который пусть и преступает писаные и неписаные законы, но бедного человека никогда не обидит, а, в случае чего, и поможет ему. 

Уйдя с поста главы Кизлярского района в дагестанское отделение Пенсионного фонда, Муртазалиев только упрочил свое реноме «народного защитника». По количеству жителей пенсионного возраста Дагестан входит в первую лидирующую десятку по России. Вековой авторитет аксакалов в республике непререкаем. Разумеется, что каждый местный политик старается заручиться электоральной поддержкой пенсионеров. У кого лучше всего получиться играть на святых чувствах дагестанских стариков? Правильно, у человека, который по долгу службы «сидит» на пенсиях и социальных пособиях. 

Братки и «братья»

С середины девяностых годов в системе теневой власти Дагестана появился еще один агент – ваххабизм. Дагестанский ваххабизм рос параллельно с эскалацией войны в Чечне, но, в отличие от вайнахского края, дагестанский политикум предпочел курсу на искоренение ваххабизма соглашательство с адептами идеологии Абдулваххаба. Итогом этого еще в середине девяностых стало то, что целые аулы стали жить по канонам «чистого ислама», а государственные чиновники и даже правоохранители включили ваххабитских лидеров в свои системы властных и финансовых отношений. Практически с начала девяностых годов ваххабизм стал завоевывать молодежную аудиторию Дагестана – главным образом, студенческую и спортивную. Этот факт – не случайность, и ни в коем случае не «свидетельство национального менталитета» дагестанцев, а следствие обычной тактики ваххабитов. Спорт – это излюбленная вербовочная среда «чистого ислама», от Нью-Йорка до Мельбурна. Разумеется, что Дагестан, с его богатыми спортивными традициями и культом здорового образа, жизни был обязан попасть в вербовочные сети идеологов глобального джихада. Благо, этому способствовала и жизненная реальность: крах промышленности, культ денег, социальная деградация и как следствие – падение нравов, выливающееся в наркоманию, алкоголизм и беспорядочные половые связи среди молодежи. Ваххабизм притягивал молодых спортивных дагестанцев иллюзией цельности и моральной чистоты и несложностью восприятия– как раз тем, к чему тянется практически каждый юноша в пору своего бунтарского возраста. Культивируемый ваххабитами запрет на алкоголь, табак и наркотики был для молодых посетителей секций и качалок бальзамом на душевные раны. Конечно же, ваххабизм привлекал молодых дагестанцев своим протестным потенциалом, стремлением разрушить старый мир насилия, чтобы на его развалинах построить новый. Традиционный суфийский ислам с его проповедью ненасилия и утверждением, что любая законная власть лучше смуты, заметно проигрывал ваххабизму, особенно на фоне тяжелого социально-экономического кризиса республики и упадка нравов в дагестанской правящей элите. 

Но дагестанская элита также не намеревалась сдавать своих позиций без боя. При этом местные бонзы нисколько не хотели явного силового варианта разрешения конфликта с ваххабитами: в таком случае зоркий глаз Москвы вскрыл бы и негативную изнанку тех, кто позвал Москву на помощь против ваххабитской угрозы. Не секрет в Дагестане, что многие деятели, вроде того же ныне покойного Гаджи Махачева, сами не чурались дружеских контактов с чеченскими ваххабитами (есть непроверенная пока точно информация, что через Махачева шла продажа людей в зинданы братьев Ахмадовых). Неизвестно кому первому в Дагестане в голову пришла идея предложить ваххабитам взаимовыгодное сотрудничество, прислав им пригласительный билет в теневую власть. Лидеры ваххабитских джамаатов предложение приняли: этого они только и ждали. Став частью системы теневой власти, они срослись с ней настолько, что стали диктовать свои правила «старожилам» системы. Такое «качание прав» заканчивалось, как правило, одним: наглых «лесных» «амиров» и «шейхов» «сливали». При этом многие политики и чиновники в случае необходимости обращались к «лесным» за услугами особо конфиденциального характера, так что ваххабиты превратились со временем в наемных боевиков дагестанского политикума. 

Есть хорошая поговорка: «Что знают двое, знает и свинья». О том, что в Дагестане с незапамятных времен бюрократия и силовые структуры сращиваются с «лесным» подпольем, расскажут на любой дагестанской кухне. Более наглядно такое сращивание привела исследователь Дагестана Гурия Мурклинская. По словам Мурклинской, стержневая фигура в сращивании - некий высокопоставленный дагестанский чиновник, назовем его М.М. «Этот М.М сейчас член партии «Единая Россия», патриот, государственник, а в незапамятные времена М.М вполне официально патронировал кадарский «джамаат». В настоящее время в одной из мечетей Махачкалы собираются так называемые «братья». Там же тусуется и работающая на М.М. братва. Одновременно М.М. является мюридом одного из известных шейхов традиционного направления, как и некоторые из близких ему друзей – чиновников и братвы, посещающих эту или центральную мечеть. Через свои каналы М.М. имеет возможность спонсировать оба направления и использовать в своих интересах как братву, так и «братьев». Некоторые из этих людей являются особо доверенными, — они работают не только в личной охране, но также в охране промышленных предприятий и объектов особой важности», -писала исследователь Дагестана незадолго до своей гибели в 2010 году. 

Ситуация с образным М.М, по словам Мурклинской, типична для большинства дагестанских чиновников, местных бизнесменов и лидеров крупных кланов. «Одной рукой они спонсируют группировки братвы (большая часть членов этих группировок становится мюридами того же шейха, что и босс), другой рукой – «братьев», или «ваххабитов». Такая структура связей является главной при идентификации человека по признаку «свой-чужой» в системе допуска к власти». Как уточнила исследователь, кто из дагестанских чиновников или политиков не попадал в эту ваххабитско-мюридско-«братскую» систему, тот нейтрализовывался или устранялся физически. И наоборот, ряд деятелей, в том числе и некоренного происхождения, прекрасно прошли проверку на идентификацию «свой-чужой» и стали преуспевать. Примеры – бывший многолетний мэр Кизляра Вячеслав Паламарчук, подельник Муртазалиева Андрей Виноградов (экс-глава Кизлярского района) и другие дагестанские чиновники, силовики и даже некоторые имамы от суфийского духовенства. 

Ваххабит в качалке

Как мы уже выяснили, в системе этих взаимоотношений немаловажную роль играл фактор «спортсменов». Экс-глава Кизлярского района Андрей Виноградов, родственник, названный брат Муртазалиева, а ныне его подельник по уголовному делу, прошел отбор в местную власть, благодаря званию мастера спорта по вольной борьбе. По муртазалиевской спортивной линии вышел в свет и небезызвестный в Дагестане ваххабит Ибрагим Гаджидадаев, ликвидированный силовиками 21 марта 2013 года в махачкалинском пригороде Семендер. Гаджидадаев – выходец из влиятельного аварского тухума (рода), сын директора средней школы в райцентре Гимры, племянник депутата Народного Собрания Дагестана, родственник экс-главы Буйнакского района. До того как стать ваххабитом, он прославил Дагестан на чемпионатах Европы по каратэ и ушу-саньда. Что примечательно, этот человек, публично взявший на себя ответственность за теракты в московском метро, произошедшие 29 марта 2010 года, у себя на родине удачно примерил на себя точно такой же пропагандистский образ, который «сшили» под себя Муртазалиев и другие дагестанские политики из бывших спортсменов: образ этакого благородного абрека -революционера, который если убивает и грабит, то только плохих людей. У себя в джамаате Гаджидадаев создавал видимость, что хочет помогать молодым спортивным ребятам, которым система закрыла вход в социальный лифт. Для этого этим ребятам нужно только заниматься спортом и быть покорным Гаджидадаеву во всем. Как итог, молодежь потянулась в спорт, а качалки и спортзалы стали вербовочными пунктами ваххабизма. Как и многие другие ваххабиты, Гаджидадаев оказывал платные услуги каждому, кто мог заплатить. К примеру, бывший чемпион по ушу при жизни работал одновременно на таких заклятых врагов как Саид Амиров и Сайгид Муртазалиев. 

Среди дагестанских ваххабитов считается хорошим тоном ходить в спортзал. В республике давно уже идет и такая тенденция, когда перспективный борец или боксер сочувствует салафитам и посещает соответствующие собрания. Если уже обращенный в салафизм спортсмен оказывается вовлеченным в те или иные околополитические теневые игры, он так или иначе соприкасается с «лесными». Накачка радикальным исламом идет, когда спортсмен через своего опекуна соприкасается с его «лесным» окружением. Если судить по Муртазалиеву, то его друг, родственник и подельник Андрей Виноградов вовлекся в радикальный ислам, когда плотнее познакомился с ваххабитским окружением своего патрона. Этим контактам способствовало то, что практически у всех близких к Сайгиду ваххабитов было спортивное прошлое, а Андрей Виноградов в юности заслужил звание мастера спорта по вольной борьбе. 

Интересный факт. Незадолго до того, как вертолет СКР прилетел за Виноградовым, Муртазалиев подготовил себе смену – молодых борцов Абдусамада Гадисова и Мирзу Алиева, которые должны были стать депутатами горсобрания Махачкалы, а потом лоббировать избрание главы Пенсионного фонда Дагестана мэром Махачкалы. Есть информация, что Сайгид в свое время оказал обоим парням помощь в спортивной карьере. Кто знает, вполне возможно, что потом бы Абдусамад и Мирза через Сайгида познали контакты и дружбу с «лесом», а потом в паре с «лесными» должны были отработать помощь, которую оказал им чемпион мира 2000 года. Карьера – это билет в жизнь, а за «билеты» в Дагестане платят миллионы. У кого нет денег, то дает в залог свою жизнь. 

Борьба со сращиванием такого благородного явления, как спорт, с криминально-ваххабитским спрутом с арестом Муртазалиева или Виноградова не закончится. Это сращивание появилось и окрепло в республике, когда о Муртазалиеве еще никто и не слышал, и является частью общей системы. 

Более того, есть риск предполагать, что в связи с социально-экономическим кризисом в РФ, это сращивание может даже усилить свое деструктивное влияние. Летом 2015 года правительство РФ урезало федеральные дотации на социальные нужды в регионах Северного Кавказа. При этом Дагестан в 2015 году, вопреки надеждам Москвы, не только не перестал быть регионом-реципиентом, но и еще больше стабилизировался в таковом качестве. Социальное самочувствие граждан Дагестана местные эксперты признают крайне неудовлетворительным, что может негативно сказаться на оздоровлении непростой ситуации в республике. 

грант-2016 Дагестан политика и право Россия

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: