НЕ ПРИВЕДЁТ ЛИ ОБОСТРЕНИЕ СИТУАЦИИ В НАГОРНОМ КАРАБАХЕ К НОВОЙ ВОЙНЕ?
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Вячеслав МИХАЙЛОВ | 01.02.2016 | 11:08
Карабахский конфликт в прошлом году не подал ни одного серьёзного повода надеяться на прорыв в политическом урегулировании. Начавшийся 2016 год тем более не годится на роль «прорывного» в снятии разногласий между Арменией и Азербайджаном.
Кризисные явления затронули крупнейшую экономику Южного Кавказа, что поставило под вопрос устойчивость её политической системы. На рубеже 2015-2016 годов властям Азербайджана пришлось работать в режиме пиковой нагрузки, гася потенциальные очаги социального протеста и недовольства в чиновничьем аппарате. Впрочем, от внутренней разбалансировки не избавлена и Армения, хотя в силу объективных причин Ереван менее подвержен вызовам извне. В отличие от подсевших на «нефтяную иглу» бакинских политиков их армянские коллеги, например, избавлены не только от тягот экономической жизни в условиях дешевеющей нефти, но и от проявлений религиозного экстремизма, запустившего корни в Азербайджане.
Встреча президентов Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева под концовку 2015 года 19 декабря в Цюрихе, по признанию азербайджанского лидера, стала формальностью. Ожидать иного от саммита двух из трёх сторон карабахского конфликта после самого «горячего» года на линии соприкосновения войск за все 20 с лишним лет действия режима прекращения огня было бы наивно. Как бы официальный Ереван ни старался использовать откровения азербайджанского руководства по части констатации формального характера контакта в Швейцарии в свою пользу, глубокий тупик в мирном процессе очевиден уже длительное время.
В главный результат встречи президентов международные посредники в лице сопредседателей Минской группы ОБСЕ поспешили записать договорённость сторон об активизации работы над созданием механизма расследования инцидентов на передовой. Судьба этого «проекта» незавидная. Сопредседатели Минской группы настраивают Баку и Ереван на имплементацию механизма с 2010 года. В Азербайджане к идее посредников отнеслись изначально прохладно, подозревая, что без подключения к механизму в том или ином качестве «де-факто властей» Нагорного Карабаха не обойдётся. Ведь под трёхсторонним соглашением о прекращении огня, заключённом в мае 1994 года и носящем бессрочный характер, стоит и подпись представителя непризнанной Нагорно-Карабахской республики. При юридическом оформлении механизма расследования инцидентов от какой-то договорной базы всё равно придётся отталкиваться, и, кроме майского соглашения 1994 года, другой точки опоры нет. А это крайне настораживает азербайджанскую сторону, которая на предыдущих этапах задействовала внушительные дипломатические ресурсы для придания карабахской проблеме строго двустороннего армяно-азербайджанского характера. Ни за столом переговоров, ни в полевых условиях реализации предложенного сопредседателями механизма власти в Баку видеть карабахских «сепаратистов» отказываются.
Налицо замкнутый круг. Качественный сдвиг в урегулировании возможен только при условии соблюдения всеми сторонами конфликта режима перемирия. Но механизма его верификации не существует, более того, одна из сторон фактически торпедирует саму идею установления в зоне конфликта хотя бы относительного затишья на обозримую перспективу. Мало того, что азербайджанцы против отвода снайперов с линии огня, о котором уже стали мало вспоминать. Нет даже намёка на готовность Баку отвести тяжёлую технику от передовой на расстояние, гарантирующее безопасность прилегающих населённых пунктов.
Возможный отвод тяжёлой техники за определённую линию ставит вопрос, от какого рубежа увеличивать дистанцию соприкосновения танков, ракетных и артиллерийских систем. Логично, чтобы таковым стала нынешняя линия разграничения войск, установившаяся по итогам перемирия 1994 года. Но это абсолютно не устраивает Баку. Участившимися в прошлом году обстрелами северо-восточного региона Армении противоположная сторона, скорее всего, намекает на единственно приемлемую для них линию отвода тяжёлой техники в будущем, если вопрос всё же войдёт в актуальную повестку первоочередных шагов по деэскалации в зоне конфликта. Это армяно-азербайджанская граница и административные пределы бывшей Нагорно-Карабахской автономной области в составе Азербайджанской ССР.
Лишать себя такого важного ресурса, как периодический подрыв статус-кво в зоне конфликта, азербайджанское руководство не намерено. На то есть масса причин внутреннего и внешнего свойства, которые сохранят и, видимо, приумножат своё значение для Баку в 2016 году.
Предкризисный этап, который, заметим, переживает не только нефтеносная республика, но и два других её закавказских соседа, не располагает к миротворчеству. Напротив, в действиях азербайджанских властей проглядывается чёткая линия на укрепление в общественном сознании и во властных структурах мнения о неотвратимости нового военного столкновения с Арменией. Отметим, что такой же тренд на подготовку своего общества, силовых ведомств и государственного аппарата в целом ко «второй карабахской» отличителен и для Еревана. Ощущение новой масштабной войны, что называется, витает в воздухе. Весь вопрос в том, когда наступит час икс и в каком состоянии подойдут к этому рубежу обе стороны.
Негатив прошлых месяцев, прежде всего социально-экономического характера, привёл к всплеску в Азербайджане гражданского недовольства, способного затруднить предвоенную мобилизацию общества. Можно, конечно, порассуждать о перенаправлении негативной энергии своих граждан с внутреннего на внешний фронт, где уже давно усилиями властей сконструирован образ врага. Но предпринимать попытку силового реванша в зоне карабахского конфликта на фоне внутренних волнений, возросшего спроса на социальную стабильность – это огромный риск для режима И. Алиева. Две девальвации национальной валюты в 2015 году, кадровая чистка в силовом блоке и антикоррупционные меры в кредитно-финансовом секторе, структурные изменения органов исполнительной власти и другие предкризисные симптомы диктуют Азербайджану тактику купирования рисков, а не провоцирования их.
В течение 12 лет пребывания президента Алиева у власти граждане страны были далеки от социального бунта. Местное правительство также не сталкивалось с серьёзной угрозой религиозного экстремизма, что давало ему возможность сосредоточиться на разгроме светской оппозиции, низведения её до почти беспомощного состояния. Ныне многое изменилось. В ноябре-декабре 2015-го в посёлке Нардаран, оплоте проиранских настроений в закавказской республике, где в своё время зародилась «Исламская партия Азербайджана», развернулась операция сил внутренней безопасности. С различной интенсивностью полицейские рейды в Нардаране проводятся до сих пор, выводя наружу засевшее здесь «шиитское подполье».
За второй девальвацией маната минувшим декабрём последовали уже открытые симптомы не религиозного сопротивления, а самые настоящие проявления социального бунта. Воспользоваться благоприятным моментом поспешили политические оппоненты властей, среди которых особой активностью выделялась партия «Мусават». Дело дошло до разгона демонстрантов слезоточивым газом и резиновыми пулями, как это было, например, в северном городе Сиазань.
Беспрецедентный для Азербайджана рост внутренней дестабилизации, таким образом, подогревается сразу с нескольких направлений – воспрявшая религиозная и политическая оппозиция, социальный протест, внутривластные брожения. Если к этому добавить затяжной ближневосточный конфликт с участием экстремистского «интернационала», то Баку есть от чего крепко призадуматься, прежде чем войти в новый этап войны в Нагорном Карабахе. Уже в самом ближайшем будущем власти этой страны могут столкнуться с необходимостью системной инвентаризации внутренних ресурсов.
Все последние годы мучительных поисков политического компромисса в процессе карабахского урегулирования азербайджанская сторона придерживалась линии на социально-экономическое «удушение» Армении. Отсюда шёл значительный отток населения, уровень жизни граждан неуклонно падал, что давало Баку поводы надеется на уступчивость Еревана за столом переговоров. Подобная модель поведения Азербайджана сопровождалась постоянным подрывом военными средствами статус-кво в зоне конфликта. Теперь выяснилось, что сама прикаспийская республика не гарантирована от социально-экономического негатива и её властям, возможно, придётся переоценивать ряд своих предыдущих установок на карабахском направлении. Одно дело – вести «полевую» и дипломатическую работу, при этом настраивая собственное общество на подготовку к войне в условиях нефтяного бума, накопления значительных валютных резервов. Другое дело, когда нефть ниже $30 за баррель, резервы стремительно опустошаются, голову поднимают все противники властей, а простые граждане не горят желанием идти воевать за Карабах.
В краткосрочной перспективе в Баку, скорее всего, пойдут по «саудовскому» сценарию замирения протестных настроений. Падающая нефть требует решительных шагов, но зачастую сводящихся к раздаче социальных благ и косметическим изменениям без запуска системных реформ. Так, президент Алиев распорядился с 1 февраля повысить в среднем на 10% суммы социальных пособий. Аналогичная прибавка ожидает и денежное довольствие военнослужащих Минобороны и гражданских работников военного ведомства. Что будет потом – с трудом поддаётся прогнозированию. На среднесрочной дистанции такой кризисный менеджмент в виде денежных компенсаций населению после падения маната и роста цен не годится. В конце концов, азербайджанским властям, в отличие от тех же саудовцев, просто не хватит запаса финансовой прочности на два-три года вперёд.
При всём этом резких перемен в настрое Баку на ослабление военно-политических позиций противостоящей стороны в зоне конфликта не ожидается. Слишком высок уровень милитаризации нынешнего Азербайджана, накопленной его вооружёнными силами огневой мощи наступательного характера, чтобы можно было взять и резко свернуть с проторенной за 20 лет дороги. Но вносить коррективы всё же придётся.
Определённые подсказки даёт концовка 2015 года, когда Азербайджан и Армения, вместо того чтобы сконцентрировать усилия на создании многострадального механизма расследования инцидентов, обменялись новыми ударами на военном и информационном фронтах. Свои действия на передовой стороны стали документально фиксировать и выкладывать на всеобщее обозрение в глобальной сети. Поражение позиций противника чаще всего миномётным обстрелом и только в отдельных случаях ракетно-артиллерийским огнём с подачей «картинки» от беспилотных летальных аппаратов вошло в моду и у азербайджанцев, и у армян. Политики с обеих сторон, очевидно, решили поставить себе на службу «высокие» военно-информационные технологии и наверняка продолжат заниматься этим с удвоенной энергией весь предстоящий год.
Итоги на сегодняшний день крайне неутешительны. Война приближается, хотя на отдельных этапах стороны конфликта могут несколько отклоняться от встречного движения к опасной черте. Если бы механизм расследования инцидентов, другие необходимые меры доверия и контроля находились в поле приоритетного внимания руководства Азербайджана и Армении, они бы уже действовали и приносили пользу миру, а не войне. Но мы являемся свидетелями совершенно иного тренда в карабахском конфликте – миротворческий инструментарий абсолютно не востребован, а военные «технологии» овладели умами руководителей, принимающих политические решения в столицах обеих закавказских республик.
Азербайджан воинское искусство / вооружения дипломатия Нагорный Карабах политика и право
