СТРАНИЦЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО КАВКАЗОВЕДЕНИЯ (III). Становление советского кавказоведения: традиции и эпоха (1917-1930-е годы)
Публикации | 11.11.2011 | 15:00
В Петроградском (Ленинградском) университете продолжались традиции кавказоведческой подготовки студентов. Соответствующие курсы читались, в частности, на факультете восточных языков, который в 1919 г. был объединен с историко-филологическим и юридическим факультетами и стал называться факультетом общественных наук, в составе которого было пять отделений, в том числе этнолого-лингвистическое со знаменитой кафедрой кавказской филологии (основана М. Броссе). Кафедра давала студентам широкую подготовку по избранной специализации. В 20-30-х годах на кафедре работали Н.Я. Марр, А.Н. Генко, К.Д. Дондуа, P.M. Шаумян, А.А. Бокарев, Г.Б. Муркелинский, Г.Ф. Турчанинов. Курс истории Кавказа вел В.Д. Дондуа, спецкурс по этнографии Кавказа читал Л.И. Лавров. Неутомимый Н.Я. Марр предлагал студентам интереснейшие лекционные циклы: древнеармянский литературный язык, Шота из Рустави и памятники грузинской светской литературы; история древнеармянской и древнегрузинской литератур, кавказская версия Библии в ее древнем и древнейшем армянских подлинниках. Заметное место кавказоведение занимало также в учебной и исследовательской работе географического факультета, на котором было создано этнографическое отделение. В разные годы здесь были студентами К. Данилина, Е.Н. Студенецкая, Л.И. Лавров. Кавказоведческие дисциплины преподавали А.Н. Генко, Г.Ф. Чурсин и др. Студенты и преподаватели кавказского (яфетического) отдела факультета издавали журнал «Этнограф-исследователь» (1927-1928 гг.), активно ездили в экспедиции, устраивали этнографические выставки'3.
Малоизвестными страницами в истории советского кавказоведения осталась деятельность еще двух научных учреждений Петрограда (Ленинграда), в которых разрабатывалась региональная проблематика. В 1921 г. при Петроградском университете был организочан НИИ сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока. В работе Яфетической секции института принимали участие Н.Я. Марр, И.И. Мещанинов, К.Д. Дондуа, А.Н. Генко, В.И. Абаев. Сохранились сведения, что А.Н. Генко и В.И. Абаев занимались составлением осетино-черкесского словаря14, однако труд, видимо, остался незавершенным. В 1920-е годы действовал Институт живых восточных языков. Члены его «семинарий» занимались исследованием самого широкого круга историко-лигвистических проблем. Яфетический семинарий возглавлял Н.Я.Марр, членами были А.Н. Генко и А.Н. Самойлович.
В Москве наблюдалось не меньшее разнообразие научных центров, в которых разрабатывались кавказоведческие вопросы. После того как в Петрограде была учреждена РАИМК (ГАИМК), в Москве была открыта ее секция. В ее состав входили три комиссии: археологии, этнологии и истории быта, которые уделяли значительное внимание кавказоведению. Здесь работали А.С. Башкиров, Б.А. Куфтин, Н.Ф. Яковлев, В.В. Бунак, В.А. Гордлевский, А.Н. Максимов, Б.М. Соколов, Б.В. Миллер, Е.М. Шиллинг, Ь.Н. Бакланов, Ю.В. Готье, А,В. Орешников15. В 1932 г. секция была преобразована в Отделение ГАИМК, а в 1937 г. - в Институт истории материальной культуры. В эти годы здесь работали исследователи, оказавшие определенное влияние на дальнейшее развитие советского кавказоведения: В.А. Городцов, Г.Ф. Дебец, Е.И. Крупное и др. В 1957 г. ИИМК был преобразован в Институт археологии АН СССР.
В 1920 г. в Москве начал работать Комитет по изучению языков и этнических культур народностей Востока (иногда назывался Северокавказским из-за преимущественного внимания к данному региону). Комитет (он помещался на Берсеневской набережной, д. 18) был создан при Московской секции РАИМК и тесно связан с Яфетическим институтом и Институтом востоковедения. В Комитете работали Н.Ф. Яковлев, Л.И. Жарков, Н.Б. Бакланов, А.С. Башкиров, Е.М. Шиллинг. Главнейшая задача, стоявшая перед Комитетом, заключалась в создании алфавитов для ранее бесписьменных народов Северного Кавказа и Дагестана. В частности, Комитету вменялось изучение «применимости латинского, русского и арабского шрифтов к северокавказским языкам». Одновременно в Комитете была развернута деятельность по составлению грамматик северокавказских языков. В 1922 г., например, Н.Ф. Яковлев занимался разработкой кабардинской грамматики, в чем ему помогал кабардинец Бетал Аюбович Чемазоков, работавший в одном из московских институтов. Интересно, что сотрудники Комитета приступили к составлению грамматик одних из самых малочисленных народов Кавказа - хиналугцев, крызов, будугцев, джекцев16.
В 1925 г. в одном из документов за подписью председателя Н.Ф. Яковлева и секретаря Е.М. Шиллинга сообщалось, что Комитет по поручению Дагестанской республики принял на себя научно-художественное инструктирование дела развития художественно-кустарной промышленности в Дагестане, в частности «подбор и контроль над изготовлением экспонатов для художественной промышленной выставки в Париже»17.
Комитет проводил большую экспедиционную работу. В 1920 г. в течение 5 месяцев работала экспедиция под руководством Н.Ф. Яковлева и Е.М. Шиллинга среди терских казаков, кабардинцев и ингушей. В 1923 и 1925 гг. были осуществлены экспедиции в Чечню. В составе экспедиций были Н.Ф. Яковлев, Н.Б. Бакланов, А.С. Башкиров, технические сотрудники и фотограф. Задачей экспедиций было изучение языка, фольклор, жилища чеченцев, а также сбор предметов материального быта для создававшегося в Чечне музея. Об объеме проводимых членами Комитета полевых работ говорит, например, тот факт, что Н.Б. Бакланов в 1925 г. помимо Чечни провел экспедиции в Крыму, Абхазии и Дагестане.
В 1926 г. Комитет получил новый статус и стал именоваться НИИ этнических и национальных культур народов Востока СССР. Директором был назначен Н.Я. Марр. Институт наметил задачи широких исторических, этнографических, археологических, лингвистических и искусствоведческих исследований народов Кавказа, Средней Азии, Поволжья, Дальнего Востока. В структуре Института было пять секций: кавказская, тюрко-татарская, иранская, угро-финская, дальневосточная.
Институт объединил свыше 40 научных сотрудников, среди них известные специалисты по истории, этнографии, языкам, археологии Кавказа: Н.Б. Бакланов, А.С. Башкиров, В.А. Гордлевский, Л.И. Жирков, Б.А. Куфтин, Б.В. Миллер, Е.М. Шиллинг, Н.Ф. Яковлев, А.В. Шестаков, Б.В. Поливанов, Г.А. Кокиев. В работе Института активно участвовали ленинградские кавказоведы К.Д. Дондуа, А.А. Миллер, И.А. Орбели.
В конце 20-х годов в структуре Института произошли изменения, были созданы три проблемные секции, в том числе секция этнологии и материальной культуры (пред. П.Ф. Преображенский). Ее сотрудники разрабатывали две актуальные темы: эволюция быта народов СССР в условиях советского строительства (в рамках этой темы по Кавказу работали Н.Ф. Яковлев, Е.Г. Пчелина, Е.М. Шиллинг) и методы изучения материальной культуры в обстановке живого быта и по археологическим источникам (на кавказских материалах исследованием занимались Ю.В. Готье, А.А. Миллер, Б.П. Денике, Г.А. Кокиев)18.
Институт стал также центром подготовки специалистов для национальных республик и областей из среды коренных народов. В числе аспирантов Института, специализировавшихся по Кавказу в разные годы, были Д. Ашхамаф, В.К. Гарданов, К. Гатуев, Е.С. Зевакин, К. Кусикьян, М.Д. Сигорский и др. Многие из них стали видными исследователями культуры и быта народов региона.
Важнейшей стороной деятельности Института являлись экспедиционные исследования. Только за летний сезон 1926 г. было совершено 29 экспедиций: в Грузию, Абхазию, Чечню, Осетию, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Адыгею, Дагестан»19.
В 1924 г. на базе Румянцевского музея, этнографических коллекций Дашковского музея и частично коллекций, собранных в связи с подготовкой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1923 г., в Москве был создан Центральный музей народоведения (с 1930 г. - Музей народов СССР). Музей возглавил известный фольклорист, ученик В.Ф. Милле-, ра, впоследствии один из организаторов журнала «Этнография» Б.М. Соколов20.
В первые же годы работы Музей объединил многих видных историков, этнографов, археологов, лингвистов, фольклористов, в том числе кавказоведов. Отделом Средней Азии заведовал известный иранист и кавказовед Б.В. Миллер, исследователь талышского, татского и горскоеврей-ского языков и этнографии этих народов. Отдел Кавказа и Передней Азии в первые годы возглавил крупный кавказовед, лингвист и этнограф, исследователь языков, быта и верований горских народов Кавказа Н.Ф. Яковлев. В Отделе работали также Е.М. Шиллинг (до 1941 г.), Е.Р. Бинкевич (в 1927-1932 гг.), Б.А. Куфтин (до 1931 г.), Н.В. Маркова (в 1925 г.). В 1930-е годы в Отделе работала Н.Ф. Такоева, активно привлекались к работе Г.А. Кокиев и Е.С. Зевакин, известный художник Е.К. Лансере, молодые грузинские художники А. Кутателадзе и У. Джапаридзе, впоследствии известные мастера живописи. В 1931 г. на должность заведующего Отделом Кавказа был приглашен В.К. Гарданов, проработавший на этом посту до 1938 г.»
Деятельность Музея народоведения осуществлялась по нескольким направлениям: экспозиционно-выставочная, просветительская, экспедиционная, научно-издательская, научно-методическая.
Экспедиционные выезды начались сразу же после создания Музея. В 1925 г. было осуществлено более 20 выездов в разные регионы Советского Союза, в том числе одна экспедиция работала в Карачаево-Черкесии. В 1926 г. на Кавказ выехали две экспедиции, одна из которых работала в Чечне под руководством Е.М. Шиллинга. В ее составе были также сотрудники НИИ этнических и национальных культур народов Востока СССР и представители исполкома Чеченской автономной области. Экспедиция обследовала в основном горные районы Чеберлой и Шарой, где были собраны разнообразные этнографические материалы и предметы традиционного быта: земледельческие орудия, орудия ткачества» средства передвижения, музыкальные инструменты и др. Часть их (более 120 предметов) предназначалась для центрального Музея народоведения, часть была передана Чеченскому областному музею и составила первую в Чечне этнографическую выставку.
В 1926 г. экспедиция Музея под руководством Б. А. Куфтина работала в Северной Осетии. Был собран огромный вещевой материал: одежда, обувь, украшения, предметы обстановки традиционного осетинского жилища и т.д. В экспедицию на Кавказ ездил также Б.М. Соколов, работавший среди причерноморских шапсугов. Им был собран большой материал по традиционным адыгским культам. В Кабарде по поручению Музея полевыми работами занималась студентка этнофака 1-го МГУ Е.С. Займовская, изучавшая традиционный костюм, технику женского рукоделия, традиционные старинные круглые жилища22.
В 1928-1929 гг. Музей проводил экспедиционные работы в Закавказье, где работали три отряда. Первый под руководством Е.М. Шиллинга в течение двух месяцев находился в Грузии в Хулойском уезде (Аджария) и в Кахети. Экспедиция собирала материалы по традиционному хозяйству, верованиям, пережиткам родового быта, участию женщин в различных отраслях традиционного хозяйства. Маршруты второго отряда (руководитель Б.А. Куфтин) также пролегали по Грузии - в Картли и Мес-хети, где были собраны ценные материалы по земледелию и жилищу. Записывался также музыкальный фольклор. Третий отряд (М.С. Плисецкий) в Восточной и Западной Грузии изучал быт грузинских евреев. Им был собран материал по традиционным верованиям, хозяйству, историческому прошлому, историко-культурным связям грузинских и европейских евреев, приобретены предметы для фондов Музея народоведения23.
В Московском университете в 1920-е годы кавказоведение было представлено на историко-филологическом факультете, а затем на созданном в 1925 г. вместо него этнологическом факультете. «Основная задача этнофака, - говорилось в одном из документов, - готовить работников в области культурного строительства народов СССР». Они должны были знать историю, быт, культуру, литературу и языки тех народов, среди которых им придется работать. Поэтому в задачи этнофака входило изучение истории, этнографии, языка, фольклора, литературы, искусства народов СССР, национальных групп и даже пограничных с СССР зарубежных народов.
На этнофаке было четыре отделения: этнографическое, историко-археологическое, литературное, изобразительных искусств (искусствоведческое). Один из циклов учебного процесса посвящался Кавказу. Студенты изучали традиционную культуру, новые формы быта и культуры, возникшие в советское время. Факультет готовил научных работников по этнологии и этнографии, а также практических работников «для обслуживания нужд национальностей СССР», этнографов-краеведов, этнографов-музееведов, культработников, хорошо знакомых с языком и особенностями быта, для органов Наркомпроса и плановых органов. Помимо общих предметов, на этнографическом отделении преподавались история, основы советского права, антропология, страноведекие, этнология, общая этнография, современные кавказские, европейские и древние языки. На кавказском цикле (например, второго курса) читались следующие курсы: «Введение в изучение кавказских народов и языков», абхазский или кабардинский язык, осуществлялась летняя практика. На 3-м курсе преподавали (по выбору) кабардинский или аварский язык, историю кавказоведения и историю Кавказа и сопредельных стран; читался курс «Кавказские древности»24.
Кавказоведением занимались также на кафедре антропологии в Институте антропологии при Московском университете, основанном Д.Н. Ану-чиным. Здесь антропологией, этнографией, археологией Кавказа занимались В.В. Бунак (тогда директор Института) и Б.А. Куфтин.
Как и ранее, кавказоведческая проблематика была ведущей в деятельности Лазаревского института восточных языков (основан в 1815 г.), давшего целую плеяду кавказоведов: Н.О. Эмина, К.П. Патканова, А.В. Хаханашвили, В.Ф. Миллера, В.А. Гордлевского, В.Ф. Минорского, А. Крымского и др. Учебная программа Института включала преподавание грузинского, армянского, азербайджанского языков, латыни, западноевропейских языков, арабского, персидского, турецкого, истории и литературы народов Закавказья. В 1918 г. в Институте читали лекции приглашенные из Петрограда Н.Я. Марр (введение в изучение Кавказского мира; армянский и грузинский языки); И.А. Орбели (история Ани в его памятниках); А.Н. Самойлович (азербайджанский язык). Институт был одним из основных высших учебных заведений по подготовке кадров востоковедов, в том числе кавказоведов. В нем активно велась исследовательская работа, традиции которой уходили в первую половину XIX в.25
В Москве кавказоведческой тематикой занимались также в Этнографическом отделении Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. До революции долгое время Отделение возглавлял В.Ф. Миллер, его членами были М.М. Ковалевский, Н.Н. Харузин, Г.Ф. Чурсин, продолжавший работать в Обществе в 1920-е годы. Активным членом Этнографического отделения был Е.М. Шиллинг26.
Народное искусство Кавказа изучалось в Гос. Академии художественных наук (ГАХН), основанной в Москве в 1921 г. Действительным членом ГАХН был известный фольклорист Б.М. Соколов. Сотрудники Академии работали в экспедициях, устраивали для широкой общественности этнографические вечера. 20 октября 1927 г., например, с докладом об искусстве Дагестана выступил Н.Б. Бакланов, 23 февраля 1928 г. состоялся вечер, на котором выступили кавказские народные сказители и певцы. С ГАХН был тесно связан Центральный музей народоведения, созданный в Москве в 1924 г. Здесь этнографические вечера сопровождались выставками народного творчества27.
В 1920-1930-е годы появились новые национальные научные центры, одной из задач которых было историко-этнографическое и лингвистическое изучение кавказских народов. Постоянную помощь в создании таких центров оказывали ленинградские и московские ученые, поддерживавшие творческие связи с новыми научными учреждениями Кавказа. Еще в 1917 г. в Тбилиси по инициативе Н.Я. Марра был организован Кавказский институт археологии и истории АН СССР, в работе которого активно участвовали ученые Грузии, всего Кавказа, Ленинграда, Москвы28. По инициативе Н.Я. Марра и его непосредственном участии в Сухуми в 1925 г. была создана Академия абхазского языка и литературы (работала до 1929 г., преобразована в Абхазский НИИ). В дальнейшем у кавказоведов Ленинграда и Москвы установились тесные творческие контакты с абхазской интеллигенцией. В Абхазию неоднократно приезжали Н.Я. Марр, К.Д. Дондуа. В длительных экспедициях работал А.Н. Генко, собиравший лингвистические, этнографические и фольклорные материалы. В экспедициях в Абхазии работали С.Н. Замятнин, И.И. Мещанинов, Б.А. Куфтин, Е.М. Шиллинг, занимавшиеся этнографическими и археологическими исследованиями. В этих экспедициях началась научная деятельность лингвистов А. Хашба и В. Кукба.
Тесные связи налаживались также с кавказоведами Азербайджана, сюда часто приезжали тюркологи В.В. Бартольд и А.Н. Самойлович. Помимо исследовательской работы в области лингвистики и этнографии азербайджанцев, участия в различного рода конференциях и' съездах большие усилия прилагались в деле создания местных научных учреждений. Одним из них стало общество обследования и изучения Азербайджана, созданное в 1923 г. В Азербайджане в 20-е годы работал А.Н. Генко, исследовавший языки и этнографию шахдагских народов – хиналугов (хыналыг), крызов, хапутлинцев.
Тесные связи у кавказоведов Ленинграда и Москвы налаживались также с национальными кадрами Северного Кавказа и Дагестана, где в 20-х - начале 30-х годов возникли исследовательские институты, музеи, общества, объединившие местные научные силы. Это историко-филологические общество (1919 г., Владикавказ, в 1925 г. преобразовано в Осетинской НИИ краеведения), Ингушский институт краеведения (1926 г., Владикавказ), Кабардино-Балкарский НИИ краеведения (1925 г., Нальчик), Северокавказский горский НИИ краеведения (1927 г., Ростов-на-Дону), Общество изучения Адыгейской автономной области (1925 г., Краснодар). Динамичный процесс становления новых исследовательских центров по изучению культуры и быта местных народов шел в республиках Закавказья. Кажущаяся на первый взгляд полнейшая чехарда в организационной структуре научных учреждений историко-этнографического профиля, многочисленные реорганизации вновь создаваемых институтов, комитетов и т.д. были своеобразным отражением эпохи, когда вздыбленная Октябрьским переворотом страна поворачивала на новые рельсы. Новая политическая идеология требовала немедленной расправы со «старым» миром, с его устоями и «пережитками». Наука, прежде всего гуманитарная, также должна была перестраиваться. Активно осваивая нормы марксистского учения и постулаты классового подхода к научной истине, она готовилась к своей новой роли идеологического рупора системы. Социальный романтизм 1920-х годов увлек многих гуманитариев, в частности этнографов, которые готовы были признать свою особую миссию в многомиллионном и полиэтничном Советском государстве, начертавшем на красных знаменах лозунги национального освобождения и полного равенства всех народов.
Характерной приметой времени были жаркие теоретические дискуссии по коренным вопросам историко-этнографического знания. Большая дискуссия развернулась на специально созванном совещании в 1929 г. в Ленинграде. Цели и задачи совещания - определение предмета этнографической науки, ее общественных функций в «эпоху социалистического строительства». На совещании противостояли две точки зрения по основному вопросу. Согласно одной из них, предметная зона этнографии ограничивалась изучением лишь первобытных народов и их культуры, а в современной действительности внимание должно быть сосредоточено на архаических пережитках родовой эпохи, остатках «живой старины» и патриархального быта. Другая точка зрения отстаивала предельно широкое понимание предметной зоны этнографии, которая мыслилась как некая супернаука, вбирающая в себя весь комплекс знаний о человеке. В еще более обостренных формах аналогичная дискуссия была продолжена на археолого-этнографическом совещании 1931 г.
Знакомясь с работами и замыслами этнографов 20-30-х годов, убеждаешься, насколько разнообразна и многопланова была их исследовательская работа, как много предвосхитили они в своих начинаниях, как многое из задуманного в те годы получило возможность реального воплощения лишь через много лет. Часть же сделанного тогда, но основательно забытого, в наши дни вновь актуализируется и начинает разрабатываться как «новое», перспективное научное направление. В 1960 - 1970-х годах, например, советские этнографы усиленно занимались составлением историко-этнографических атласов. Однако еще сотрудники КИПС широко применяли в своей работе метод картографирования элементов этнической культуры. Работа эта осуществлялась и по материалам Кавказа. В ГАИМК была создана комиссия для составления религиозно-бытовой карты, в подготовке которой принимали участие ленинградские и московские этнографы. Картографирование элементов культуры предполагалось осуществлять по историко -кулътурным районам. Среди намеченных для обследования регионов был Северный Кавказ. Научная значимость этнографического исследования современности также была осознана не сегодня. Соответствующая работа советскими этнографами велась уже в 1920-е годы.
Однако уже в это время наука начинает испытывать ужесточающийся прессинг тоталитарного режима. Этнографов призывают к чистке «авгиевых конюшен» буржуазной науки, от них требуют «разоблачать кулацкую идеализацию старины», этнография вместе с другими общественными науками должна «схватиться с врагами марксизма на международном фронте».
Начались персональные проработки виднейших представителей отечественной этнографии. Их систематически обвиняли, в частности на страницах журнала «Советская этнография», в отсутствии классового подхода, в нежелании увязывать задачи этнографии с целями социалистического строительства, в великодержавном шовинизме (местных исследователей - в буржуазном национализме). Широко употреблялись в публичных и печатных выступлениях расхожие в те годы ярлыки: «буржуазно-кулацкий национализм», «правый оппортунизм» и т.д. Такой дискредитации подвергались Д.К. Зеленин, Е.Г. Кагаров, Тан-Богораз, П.Ф. Преображенский и др. В 1931 г. в Русском музее прошла серия специальных заседаний, посвященных «критической проработке руденковщины», во время которых шельмованию подвергался С.И. Руденко, возглавлявший в те годы Этнографический отдел музея.
Нападкам и обвинениям подвергался известный кавказовед, деятельность которого в основном протекала в дореволюционные годы, престарелый Г.Ф. Чурсин, обвинявшийся в отсутствии классового подхода. Был исключен из Ленинградского университета Л.И. Лавров по обвинению в непролетарском происхождении (сын священника); этим профессиональное становление будущего видного кавказоведа было искусственно задержано. В 1930-е годы был репрессирован А.Н. Генко - один из самых талантливых ученых, пришедших в кавказоведение в послереволюционные годы.
Одновременно административным путем прекращают свое существование большинство научных центров, столь щедро возникших в послеоктябрьский период. Вместо них создаются учреждения-монополисты, в стенах которых отныне начинают развиваться соответствующие исследовательские дисциплины.
Этот процесс коснулся и этнографии. Президиумом АН СССР 1 февраля 1933 г. было принято решение о создании в Ленинграде Института этнографии (до 1937 г. - Институт этнографии и антропологии). Отныне это учреждение стало основным центром этнографических исследований, в том числе в области кавказоведения.
Примечания
(1) См.: Еремян С. Т. Моисей Каланкатуйский о посольстве албанского князя Вараз-Трдата к хазарскому хакану Алп-Илитверу // Зап. Коллегии востоковедов. Т. 7. Л., 1939. С. 129; Он же. Торговые пути Закавказья в эпоху Сасанидов (Пейтингерова таблица) // Вестник древней истории. 1939. № 1,
(2) ЦГА РСФСР. Ф. 2307. Оп. 2. Д. 150. Л. 24 об.
(3) Там же. Л. 93, 95, 98, 107.
(4) «Комиссия по изучению племенного состава населения СССР (КИПС). Л., 1926; Худяков. Институт по изучению народов СССР // Э. 1930. № 4.
(5) См.: Желебев С.А. Рождение РАИМК. Из воспоминаний о Н.Я. Марре // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935. № 3-4; Институту археологии 60 лет // Краткие сообщения Ин-та археологии. 1980. № 163.
(6) Экспедиция работала еще до Октябрьской революции. Исследования были прекращены в период гражданской войны.
(7) ЦГА РСФСР. Ф. 2307. Оп. 15. Д. 80. Л. 4 об., 23.
(8) Примером может служить отчет А.А. Миллера о работе Северокавказской экспедиции 1923 г., названный им «кратким». Это 42 страницы оригинальных этнографических материалов.
(9) ЯС. I. Пг., 1922; II. Пг., 1923; III. Л., 1925. Помимо «Яфетического сборника» Институт издавал «Труды». В них была опубликована, например, монография И.И. Мещанинова «Язык ванских надписей на основе яфетического языкознания» (Л., 1932).
(10) Абхазское научное общество // Сухум, 1924. Бюлл. 3. С. 26.
(11) Зеленин Д. Этнографический отдел Русского музея на 1926 г. // Э. 1927. № 1-2. Дмитриев В.А. Пятьдесят лет Государственного Музея этнографии народов СССР // СЭ. 1985. № 2.
(12) См., например: Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IVв. до н.э. - VIIв. н.э. М; П., 195.
(13) Ершов В. Научно-исследовательская работа и этнографический кружок за пять лет (1923-1928) // Этнограф-исследователь. 1928. № 2-3; Хроника // СЭ. 1947. № 1.
(14) «Востоковедение в Петрограде (1918-1922) Пг., 1923. С. 39.
(15) ГАИМК в 10-летию Октября. Московская секция ГАИМК. М., 1928.
(16) ЦГА РСФСР. Ф. 4655. Оп. 1. Д. 288. Л. 84.
(17) Там же. Л. 114.
(18) Там же. Ф. 2307. Оп. 9. Д. 229. Л. 1, 2, 4, ft, 18, 22.
(19) Там же. Оп. 10. Д. 278. Л. 6, 45.
(20) Шиллинг Е. Государственный центральный музей народоведения // Э. 1927. № 1-2.С. 212.
(21) Хроника // Э. 1930. № 1-2; АИЭ. Личное дело Е.М. Шиллинга.
(22) ПГА РСФСР. Ф. 2307. Оп. 9. Д. 127. Л. 33-35, 189.
(23) В 1941 г Музей народов СССР, лишенный своего помещения, был законсервирован, фонды стали передавать в Ленинград в ГМЭ, а частично в ГИМ. В 1948 г. Музей был окончательно ликвидирован. Москва лишилась единственного в городе этнографического музея. Все попытки создать в Москве этнографический музей и этнопарк пока безуспешны.
(24) «Этнологический факультет. М., 1927.
(25) «Исторический очерк Лазаревского института восточных языков. М., 1863.
(26) Хроника // Э. 1927. № 1-2.
(27) Там же.
(28) В 1930-е годы вошел в систему Закавказского филиала АН СССР.
советское кавказоведение