«Убийства чести» по-кавказски. Почему традиции ставятся выше человеческой жизни?

ИНТЕРВЬЮ | 02.02.2012 | 23:46

В гостях у Игоря Игорева Шапи Казиев, писатель; Марина Писклакова, директор национального центра по предотвращению насилия «Анна»; Михаил Рощин, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН

Игорь Игорев: Если забрали заявление, они решили вопрос как-то по-своему, без привлечения общественности и правоохранительных органов?

Марина Писклакова: Из нашего опыта работы на Северном Кавказе, как правило, даже если дело разрешается тем, что девушка не выходит замуж, все равно кража невесты там не считается преступлением. Эксперты в регионе, наверное, могут меня поправить, потому что когда мы начали разбираться с племенными традициями, с традициями мусульманскими, оказалось, что там все очень сложно. В каждой этнической группе есть какие-то свои нюансы, это все очень четко регламентировано. Если девушку похитили, определено, когда должны семье объявить об этом. И если не объявлено до определенного времени, то известно, что дальше происходит. Можно ли вернуть девушку? В одной этнической группе считается, что ее можно вернуть, а в другой считается, что вернуть нельзя, если она до захода солнца не вернулась домой. И так далее. Я глубоко уважаю традиции, но беда в том, что часто традиции трактуются так, что причиняют вред здоровью и жизни женщин в тех селениях, где это происходит. Иными словами, на мой взгляд, традициями злоупотребляют, и это приводит к трагедии, к тому, что женщины страдают физически, эмоционально, психологически.

Игорь Игорев: Психологически – еще не самое страшное. Убийство – это уже совершенно непоправимая вещь.

Марина Писклакова: Да, есть еще одна проблема, которую описывали на Северном Кавказе. Это то, что, например, если девушку с кем-то заметили, кто-то что-то сказал, или же оговорили, то ее братья или отец могут ее очень жестоко наказать.

Игорь Игорев: Приговаривают к смерти свои же, родня, а после казни, как часто бывает, и могилу не найти.

Марина Писклакова: Информация о таких случаях до нас доходила, мать пыталась найти дочь и подозревала, что отец и брат ее убили. 

Шапи Казиев: Это у Лермонтова, помните, как Казбич украл девушку? Там все это очень романтично описано. Но я позволю не согласиться с тем, что умыкание невесты – традиция на Кавказе. Это была традиция только в одном очень диком горном ауле, где народ считал, что бравые ребята, хорошие джигиты родятся только от украденных невест. Этот аул был таким гнездом разбоя, и его жители гордились кражей невест как подвигами. Естественно, и соседям покоя не давали. Во время кавказской войны Шамиль прослышал об этих вольностях, он туда явился, разрушил весь аул, а всех этих «героев» расселил по тем селам, откуда они крали невест. И они стали шелковыми, спокойными землепашцами. Так вопрос был решен. Если сегодня такое случается, надо смотреть, как это произошло. Я имел невольное отношение к нескольким подобным случаям и должен сказать, что в большинстве своем эти истории случились по взаимному согласию.

Игорь Игорев: Ну это если просто украли, что-то можно списать на традиции, на фольклор. А когда диктуют, как нужно жить, как одеваться, как себя вести, насилуют, убивают, превращают в террористок, шахидок, и это все сопровождается физическими воздействиями?

Шапи Казиев: Это не характерный пример. Такое тоже есть, но это все равно, что сказать, что россиянок увозят за рубеж в публичные дома насильно или обманом. Это тоже происходит в массовом количестве, если Вы были за рубежом, Вы видели, наверное. Но это не значит, что это традиция русского народа, правда? Точно так же это не традиции кавказских народов. Там свои конфликты, свои сложности. Одна страна в Исламе придерживается одного течения, другая – другого. Не думаю, что воспитание шахидок – это традиция кавказского народа. Я что-то не помню кавказских историй, чтоб такое происходило.

Игорь Игорев: Все равно можно придумать все, что угодно. Ведь так получается, если мы анализируем эти случаи - вышла замуж не за того, прогулялась не с тем, ответила не так, посмотрела неправильно.

Шапи Казиев: Это могут быть отдельные случаи. Я жил на Кавказе до того, как поступил в институт в Москве, там были романтические истории, но все знали какой-то порог, что можно, а что нельзя. Потому что если в ауле девушка будет слишком вольно себя вести, это будет отражаться на ее роде, а род – это не один человек, не два, пол аула может быть. Потом, если кто-то не сдержится, ляпнет что-нибудь, это может обернуться очень нехорошими вещами. Поэтому люди, как и в случае с кровной местью, ведут себя очень аккуратно, стараются, по крайней мере. Случаи всякие бывают, конечно, но именно традиция говорит о том, что этого нельзя себе позволять. И в общественном плане, и в смысле здоровья – полезно придерживаться каких-то норм, правил. И в православии, и в христианстве все это тоже предусмотрено. А вот прелюбодеяние по Шариату наказывается смертной казнью. Но если есть ряд преступлений, которые подлежат кровной мести, то Ислам в таких случаях на первое место выдвигает политику примирения. Раньше это было сто верблюдов, потом сто золотых монет, сегодня это тоже действует. Ведь все понимают, если случилось что-то, вольно или невольно, и если род не примирится с другим родом, то через сто лет аул будет одичавшим, будут куры бегать, а людей не останется. 

Игорь Игорев: Но люди ведь живут не столько по Шариату, сколько по Адату по своим каким-то родоплеменным установкам. 

Шапи Казиев: Надо четко понимать различия между Шариатом и адатом. Адат – это обычное право, Шариат во многом прогрессивнее Адата. Например, было так: цена крови, то есть цена убитого человека, по Адату считалась по сословиям. Например, хан дорого стоит, вольного человека убил – за это определенная цена, раба – другая цена. Если хан убивал вольного человека, просто горца, он естественно подводил дело под Адат, потому что тогда можно отделаться просто штрафом. А обиженная сторона, конечно, хотела судиться по Шариату, потому что Шариат не разделяет по сословиям. Человек по Шариату – священное существо, отсюда и наказание было равное. 

Игорь Игорев: Но Шариат дан Всевышним.

Шапи Казиев: Да, и именно Шариат предлагает выбирать цену крови и не доводить до истребления рода. Причем, по Адату, когда начиналась кровная месть, могли и родственников убить, невинных людей, а по Шариату это не позволено. Око за око, лишь убийцу может покарать обиженная сторона, но лучше пытаться урегулировать это дело. Очень много семей было на Кавказе, где, например, убили сына, а убийца приходил в дом убитого с саблей на шее и просил прощения вместе со своим родом, и его принимали в эту семью как второго сына. 

Игорь Игорев: Но это дела минувших дней, а сейчас все больше распространяются радикальные планы, различные течения, салафиты, мы об этом еще поговорим.

Михаил Рощин: С одной стороны, существуют некие обычаи, общие для народов, проживающих на Северном Кавказе, с другой стороны, существует мусульманский закон Шариат. Поэтому, когда Вы говорили о воспитании шахидок, надо было добавить, что это к Адату и к историческим традициям прямого отношения не имеет. 

Игорь Игорев: Но это уже псевдорелигиозные, радикальные проявления.

Михаил Рощин: Те ростки радикального Ислама, которые имеют место, особенно в мусульманских республиках Северного Кавказа, в значительной степени направлены на разрушение традиций...

Загрузить аудиоверсию интервью...

По материалам: Говорит Москва

Кавказ традиционализм

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: