К мирной жизни не готовы

Публикации | Сергей МАРКЕДОНОВ | 28.02.2012 | 13:50

На президента Абхазии Александра Анкваба 22 февраля было совершено покушение. Произошло это через две недели после инцидента в Южной Осетии, в ходе которого штаб оппозиционного лидера Аллы Джиоевой с подачи республиканских властей был атакован и захвачен, а сама она госпитализирована и тем самым "выключена" из политической игры. Хотим мы того или нет, но два масштабных происшествия в частично признанных республиках, пользующихся покровительством России, со всей остротой ставят вопрос не только о внутренней абхазской и югоосетинской динамике, но и о качестве российского "менеджмента".

В какой степени Москва ответственна за эти события? И насколько вообще их можно рассматривать в одном контексте?

В дискуссиях об этнополитических конфликтах и российской политике на Большом Кавказе Абхазия и Южная Осетия, как правило, рассматриваются вместе. Между тем, такой подход чреват слишком сильным упрощением. Ведь у двух республик, отколовшихся от Грузии, очень разный путь к самоопределению. В советский период Абхазия была намного хуже интегрирована в социальное, политическое и культурное пространство Грузинской ССР по сравнению с Южной Осетией. Начиная с 1931 года, в Абхазской ССР время от времени возникали призывы к выходу из состава Грузии и к созданию либо самостоятельной союзной республики, либо к вхождению в состав РСФСР. В этом плане период "гласности" и "перестройки" для абхазского движения ничего нового не открыл. Он просто сделал устремления абхазов более открытыми.

В случае же с Южной Осетией мы можем говорить о "сепаратизме поневоле", поскольку идея отделения от Грузии была спровоцирована по большей части неумеренным националистическим популизмом грузинских политиков. Это их стараниями автономия, хорошо интегрированная в Грузинскую ССР, была фактически принуждена к поиску иных альтернатив.

У Абхазии и Южной Осетии разная география, которая предопределяет различные перспективы государственности. Очевидно, что черноморская республика, имеющая курорты, имеет потенциально намного больше возможностей, чем малонаселенная аграрная территория, отрезанная от мирового океана. Все эти факторы сформировали у двух республик разное видение своих политических перспектив, разную мотивацию к независимости и даже различную степень зависимости от России. В самом деле, после того, как в 2004 году Москва попыталась навязать Абхазии свое видение президентских выборов и потерпела неудачу, столкнувшись с негативной реакцией гражданского общества, ничего похожего в дальнейшем для Сухуми Кремль не предлагал. Иное поведение мы увидели в Южной Осетии, где Москва с упорством, достойным лучшего применения, продолжает блокировать кандидата, который не вписывается в ее представления о "правильном президенте".

Последние два инцидента, произошедшие 9 и 22 февраля, имеют разную природу. Казус Джиоевой – это не просто проблема выборов. Это намного более широкий вопрос о цивилизованной передаче власти. Эту проблему Абхазия, не в пример Южной Осетии, успешно решала уже не раз. В 2011 году после ухода из жизни Сергея Багапша в республике прошли конкурентные выборы, в которых победитель не был известен заранее. Им стал Александр Анкваб, пообещавший минимизировать коррупцию и свести на нет влияние криминальных структур. Покушение на его жизнь связано с выборами лишь опосредованно, поскольку в результате прошлогодней президентской победы Анкваб начал действительно мощное наступление на преступность. Третий президент Абхазии публично заговорил о спекуляциях с землей, незаконной раздаче паспортов, браконьерстве и нарушении экологического законодательства, криминальном трансграничном бизнесе. "Полетели головы" сотрудников администраций местного уровня.

Однако как бы ни различались абхазская и югоосетинская истории, кое-что их объединяет. Два общества, пережившие этнополитические конфликты, в 2008 году получили от России гарантии того, что могут перейти от выживания к развитию. Грузинские военные формирования более не нависают над Сухуми из Кодорского ущелья, а Южная Осетия более не раздираема анклавами, которые делали всю республиканскую инфраструктуру легко уязвимой для любых действий со стороны Тбилиси.

А, значит, пришло время трансформации военно-политических методов контроля в нормальное гражданское управление. Нужны действенные институты власти, правоохранительные структуры, суды. Необходимо укрепить правосознание граждан. Разумеется, это не даст стопроцентных гарантий того, что государственность двух бывших грузинских автономий кто-либо признает. Но без всего этого признание не будет даже всерьез дискутироваться.

Заметим, что многолетняя военная угроза со стороны Грузии заставляла власти Абхазии и Южной Осетии откладывать "на потом" решение важных проблем. Взять хотя бы такие острые вопросы, как земельный и имущественный. Конфликты сформировали в двух республиках слой собственников, которые понятия не имеют о правовых механизмах обретения движимого и недвижимого имущества. И, напротив, у многих "новых собственников" сильно развито "трофейное сознание". Бороться с этим явлением крайне сложно, поскольку немалое число получателей выгоды участвовало в конфликтах, имеет репутацию "защитников Отечества" и определенный ресурс общественной поддержки.

Сами же массовые настроения в Абхазии и в Южной Осетии крайне противоречивы. На словах все против преступности и коррупции. Но в отношении самих себя и своей родни критический настрой многих людей не столь последователен. Теперь добавим к этим сложностям "переходного периода" фактор российской финансовой помощи. Объемы ее впечатляют. За три с небольшим года Южная Осетия с населением (по самым оптимистическим данным) в 70 тысяч человек получила 26 миллиардов рублей. Это сопоставимо с годовым бюджетом российского региона с совсем иным порядком цифр по территории и населению.

В итоге "переходный период" привел, с одной стороны, к формированию мощного общественного запроса на более высокое качество управления. В Абхазии это вылилось в поддержку Анкваба, который пообещал навести порядок в республике, а в Южной Осетии – в протестное голосование за Аллу Джиоеву.

С другой стороны, те управленцы и политики, которые сформировались в режиме выживания, оказались не готовы к совершенствованию власти и новым требованиям, предъявляемым к республикам после их признания Россией. Отсюда и неприятие ротации власти в случае с Южной Осетией, и попытка разобраться с "матерым ментом" (как в Абхазии некоторые называют Александра Анкваба, сделавшего впечатляющую милицейскую карьеру еще в советский период). Сторонники сохранения прежних архаичных моделей власти пытаются манипулировать общественным сознанием, пугая народ грузинскими происками, новыми войнами и потерей даже того минимума, который есть сегодня.

Увязывать все это со злой волей Кремля (как это уже небезуспешно делают некоторые грузинские эксперты и журналисты) вряд ли возможно. В российской политической повестке дня Абхазия и Южная Осетия не находятся на первых строчках, хотя символическое значение признания этих двух республик для Москвы высоко. Многие видят в нем проявление российского "ревизионизма" и гегемонистских устремлений на постсоветском пространстве. В реальности же подходы Москвы к двум частично признанным республикам строятся во многом с опорой на хорошо апробированные северокавказские модели: "Вы нам лояльность и поддержку, мы вам – относительное невмешательство в ваши внутренние дела, даже если они подчас неприглядны".

Отсюда возникают ситуации, когда "хвост виляет собакой". Ведь что мешало Москве, требуя от Эдуарда Кокойты не идти на третий срок, оградить выборный процесс от вмешательства его команды, заинтересованной не в цивилизованной смене власти, а в неформальном сохранении влияния своего шефа? Прояви тогда Кремль хотя бы минимальную настойчивость и нынешнего кризиса могло бы не быть. Да и на последующих этапах России следовало быть ведущей, а не ведомой в реализации компромиссных соглашений между властями и оппозицией. Уверен, что и штурм штаба Джиоевой Москва могла бы предотвратить, резко вмешавшись в ситуацию.

Что же касается Абхазии, то антикриминальные инициативы Анкваба также могли бы получить из Москвы предметную, а не только вербальную поддержку, ведь в противном случае дееспособной власти в республике (а только такая власть может быть надежным геополитическим союзником) не будет. Между тем, от неразрешенных имущественных и земельных вопросов в той же Абхазии страдают в немалой степени российские граждане. Разве решение этих проблем не входит в число приоритетов российской политики?

Суммируя сказанное выше, можно сказать, что к переходу от конфликтов к развитию оказались не готовы не только Абхазия с Южной Осетией, но и их военно-политический покровитель. Россия признала две бывшие автономии Грузинской ССР, доказав всему миру свою непреклонную волю и решимость. Однако предложить им современный вариант экономического и общественного развития до сих пор так и не смогла. Вместо этого Москва стала просто накачивать деньгами республиканские власти, никак не помогая институциональному реформированию и качественному контролю над расходованием бюджетной помощи. В итоге переход от военного состояния к миру оказался слишком затянутым, а накапливавшиеся годами вопросы так и остаются нерешенными. 

По материалам: Новая Политика

Грузия Абхазия Россия Южная Осетия

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: