«ЭТНИЧЕСКАЯ КОМПОЗИЦИЯ ИРАНА» ГАРНИКА АСАТРЯНА И ЕЁ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ РОССИЙСКОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО И ЭКСПЕРТНОГО ДИСКУРСА
НОВОЕ В БИБЛИОТЕКЕ | Андрей АРЕШЕВ | 09.01.2016 | 19:47
В Ереване на русском языке издана книга профессора, заведующего Кафедрой иранистики Ереванского государственного университета, одного из ведущих современных исследователей иранских народов и языков, Гарника Асатряна – «Этническая композиция Ирана. От «Арийского простора» до азербайджанского мифа». В этой обобщающей работе рассматриваются основные вопросы формирования народонаселения Ирана. Книга является сокращённой русской версией заметок автора, подготовленных для курса по иранской этнологии на Факультете востоковедения Ереванского государственного университета. Кроме того, она представляет собой продолжение серии весьма ценных работ, посвящённых истории и культуре ираноязычных народов Ближнего Востока и Кавказско-Каспийского региона. (1)
Для того, чтобы получить объективное представление о характере этнической композиции Ирана, надо проследить весь исторический путь формирования народонаселения этой страны с древнейших времен до сегодняшнего дня, с учетом всех сопутствующих факторов, справедливо отмечает автор. С этой целью, даётся панорамный очерк сложных этнополитических процессов на территории «иранской ойкумены». Подробно анализируя антропологические, лингвистические, культурно-исторические и природно-географические факторы формирования современного населения страны, автор приходит к выводу, что, за некоторыми исключениями, «…граждане сегодняшней Исламской Республики Иран, независимо от того в какой части страны они живут, говорят ли они на персидском или других иранских диалектах, на арабском ли или на тюркских наречиях, в абсолютном большинстве являются потомками древнейших обитателей Иранского плато» (с. 27).
«Современный Иран, по сути, являет собой цельное этно-культурное, политическое и цивилизационное единство, идущее из глубин тысячелетий… Это – естественный конструкт, уникальный в своем роде и неповторимый по характеру и постоянно воспроизводящимся в ней энергии и заряду, обеспечивающим его жизнестойкость и пассионарную мощь», – отмечает Гарник Асатрян (с. 28). Без комплексного сравнительно-исторического подхода к проблеме любые суждения об Иране не могут выходить за рамки поверхностной болтовни или попыток целенаправленного политического манипулирования.
Выход в свет «Этнической композиции Ирана» особенно востребован в связи с многочисленными мифами и легендами об Иране, его этнолингвистической мозаике, с различными политизированными оценками и прогнозами, которые, к сожалению, имеют место как в западной и российской публицистике, так и в академических изданиях. В немалой степени подобного рода «оценки» связаны с планами США и их союзников по расшатыванию внутренней стабильности в Исламской Республике Иран, провоцированию этнополитических и конфессиональных разногласий с конечной целью ликвидации иранской государственности с превращением страны в конгломерат враждебных друг другу, подконтрольных Западу образований в духе известной концепции «Большого Ближнего Востока».
Как известно, англосаксонские и прочие западные стратеги весьма технологичны, предпочитая использовать оправдавший себя метод, разумеется, с поправкой на условия конкретной страны. Провоцирование сепаратистских настроений, конструирование искусственных идентичностей стали инструментом геополитических манипуляций отнюдь не сегодня. В отношении многонационального Советского Союза в своё время была избрана, в частности, стратегия провоцирования межэтнической напряжённости, важное место в которой занимали цифры и символы, сыгравшие важную роль в ходе так называемой «перестройки», приведшей к краху единого государства. Вот и сейчас, применительно к Ирану, произвольное деление населения страны на «народы» и «этносы», и соответствующие цифровые репрезентации являются не более чем специально разработанными символами, призванными легитимировать на уровне общественного сознания тщательно планируемое расчленение этой страны. Например, на эту зловещую цель работает взятая буквально с полотка, абсолютно оторванная от культурно-политических реалий страны цифра в «51 процент персов», нацеленная на подрыв иранского единства. (2) Подробно анализируя культурно-исторические и этнолингвистические процессы на территориях современного Ирана и сопредельных стран, автор приходит к выводу о некорректности использования понятия «перс» в качестве этнонима. Нет в Иране людей, согласившихся бы на самоидентификацию с этим призрачным этносом. Иранское восприятие этнодемографии и идеи государства актуализирует вопрос о корректности применения по отношению к современному Ирану таких общеизвестных терминов и определений как «многонацианальный», «большинство»/ «меньшинство» и т.д. «…самоидентификация «иранец» – отнюдь не искусственный ярлык, привитый насильственно или посредством пропаганды. Это – естественное выражение чувства принадлежности к единому народу… Принятое в Иране определение населения по религиозному принципу, а не по этническому, является не выражением злого политического умысла властей, а следствием адекватного подхода к предмету. Иначе невозможно. Трудно искусственно расчленить единое целое. Обычные мерки идентификации этносов абсолютно не применимы к Ирану», – отмечает автор (с. 49).
Особую «популярность» приобрела в некоторых кругах также тема азербайджанского меньшинства в Иране и его численности (которую некоторые ангажированные авторы доводят до 35 миллионов). Оценки в 25-35 миллионов «азербайджанских тюрок» (почти треть населения всего Ирана) встречаются и в серьёзных аналитических работах. (3) Вспомним историю 2006 года с попытками устроить в Тебризе и других районах этнически окрашенные массовые демонстрации протеста, формальным поводом к которым стала известная карикатура художника М. Нейестани, на происхождение которого указала британская BBC (4). Сегодня призывы «поддержать иранских азербайджанцев в их борьбе за свободу» мы слышим уже на уровне американского конгресса, (5) что чётко отражает этапность соответствующих усилий, которые, вне всякого сомнения, примут в ближайшее время еще более агрессивный и системный характер. Вопросами так называемого «Южного Азербайджана» активно интересуются и такие «друзья Ирана», как Израиль и Турция. Особый интерес представляет малоисследованный, а, следовательно во многом мифологизированный вопрос о тюркофонии как в северо-западных провинциях Ирана, так и за их пределами (в частности, в столице страны). Автор, с опорой на свой богатый исследовательский опыт, развеивает многие заблуждения на этот счет. Тюркофония носит преимущественно бытовой характер, будучи сопряжённой с безусловным доминированием государственного языка в политико-административной и культурной сфере. Автор подробно рассматривает историческую ретроспективу употребления термина торк в Иране, а также псевдостатистические данные и различные сомнительные нарративные источники, на которых во многом базируются попытки выстроить очередной национальный «проект».
Неудивительно также, что значительное место в пропагандистском оформлении искусственных идентичностей занимают попытки «этнической» атрибуции того или иного иранского государственного или общественного деятеля, что имело место, например, в отношении Мир Хосейна Мусави в период подъёма несколько лет назад так называемого «зелёного движения». Между тем, для иранских политиков, вне зависимости от места происхождения, «приоритеты иранского государства никогда не оттеснялись на задний план никакими местечковыми интересами… Мы имеем дело с державой, имеющей почти трехтысячелетнюю непрерывную историю государственности, где политическая линия – тем более связанная с вопросами целостности страны – не меняется со сменой даже самых харизматичных лидеров» (с. 61).
В книге также подробно рассматриваются вопросы, связанные с курдами, белуджами, гуранами, татами, обитателями Прикаспия, арабами, включая историю формирования соответствующих региональных групп и их современное состояние (включая внутреннюю динамику и попытки внешних влияний). Конкретные примеры проекции иранской государственной политики на вопросы бытового, социального характера (из которых, как известно, можно слепить противоречия, которые затем можно направить в «удобное» русло этноконфессиональной розни) представляют безусловный интерес для российского читателя – равно как и сам концептуальный иранский подход к решению вопросов общегражданской самоидентификации, по ряду параметров выгодно отличающийся в том числе и от «эталонных» западно-ориентированных образцов. Также интересен опыт иранских властей в решении проблемы миграции, с которой сталкивается и современная Россия. На протяжении нескольких десятилетий в Иран неоднократно устремлялись волны переселенцев из Ирака и Афганистана, ставших жертвами геополитических экспериментов США, а также из некоторых государств Персидского залива. В некоторых районах страны это привело к определённой коррекции этноконфессионального баланса (например, к возрастанию доли суннитов), а также к образованию отдельных изолированных поселений. Предпринимая ряд мер по обеспечению прав и обязанностей разнообразных диаспор и анклавов, иранские власти ориентируют население страны с разнообразием местных культур на решение общих задач путём акцентирования внимания на его исторической и культурной общности. Богатое наследие древней иранской цивилизации рассматривается в качестве важнейшего фактора общественного развития современного общества, его творческого и духовного потенциала. Вряд ли в Иране, при всём эмоциональном характере обсуждения тех или иных проблем, в принципе возможна ситуация, аналогичная, скажем, провокационной выходке так называемой «панк-группы Pussy Riot» и всего, что за этим последовало.
Прочная общенациональная идентичность является не только залогом государственного единства страны (когда культурно-лингвистическое разнообразие – фактор силы, а не слабости), но и необходимой предпосылкой для серьёзного научно-технологического рывка страны, особенно впечатляющего в условиях инициированной Западом международной полуизоляции. Для современного российского общества, вкушающего ныне все прелести «евроатлантического выбора», мечущегося в поисках ответа на вопрос «кто мы и куда идём», размышляющего об адекватных условиям страны хозяйственных укладах, есть резон обратиться к опыту страны, ставящей во главу угла собственные национально-государственные интересы. Особенно это важно в условиях кризиса западной культурно-цивилизационной модели, предписывающей абсолютному большинству населения Земли роль «глобальной периферии», призванной обслуживать «золотой миллиард».
Таким образом, мы видим, что общие вопросы тесно связаны с весьма важными частностями. В последние 20 лет многие связи между научными школами России и Армении оказались в плачевном состоянии. Правда, в последние годы наметилась тенденция к исправлению ситуации, но в целом этот процесс идет, к сожалению, достаточно медленно. Между тем, для России в связи с вызовами так называемой «арабской весны» (логичным следствием которой стал рост общественно-политического радикализма в том числе и в таких потенциально уязвимых регионах, как Поволжье и Северный Кавказ) опыт и возможности ирановедческой школы Армении, обладающей широкими связями на востоке и на западе, (6) имеет важное значение – не только в сугубо академическом, но и в самом что ни на есть прикладном аспекте. Автор без всякой конспирологии, на конкретных, практически неизвестных российской публике (или же старательно замалчиваемых) примерах раскрывает конкретные методы работы зарубежных «востоковедов в штатском», результаты которых могут оказаться весьма драматичными. К примеру, наблюдаемые в ряде стран Ближнего Востока попытки спровоцировать суннитско-шиитский конфликт, судя по всему, могут быть перенесены и на российскую почву. Между тем, сюжет этот далеко не новый, и давние войны между османской Турцией и сефевидским Ираном, не без помощи западных политтехнологов, обретают вполне современное звучание. Так, мало кому известно, что довольно долго, якобы по частной инициативе в Лондоне работает круглосуточно вещающий на Иран спутниковый телеканал «Ахл-и-байт», призванный, якобы, защитить чистоту шиитской догматики от суннитских посягательств (с. 96). Результаты работы данного «информационного ресурса» (как и многих ему подобных) является дальнейшее расползание конфликтного потенциала, причём в самых экстремальных формах, что уже наблюдается, в том числе на российском Кавказе. Отсюда – необходимость комплекса практических мероприятий на самых разных уровнях. Ведь, как говорится, «предупреждён – значит вооружён»…
Исследование Гарника Асатряна, написанное превосходным русском языком, даёт, несмотря на относительно компактный объем, чёткие и аргументированные ответы на самый широкий круг вопросов, касающихся иранской этнополитики, включая подходы к решению задач национально-государственного строительства. Ответы, подкреплённые богатейшим личным опытом автора, в совершенстве владеющего языками как народов Ирана, так и европейской академической науки, объездившего с научными экспедициями практически везде в Иране и в местах компактного расселения ираноязычных этнических групп в Турции и других государствах Ближнего Востока. Некоторые фотоматериалы, сделанные в ходе данных экспедиций, представлены в книге. Трактовки научных терминов и явлений, исторические экскурсы сопровождаются логически увязанными с общей тканью повествования зарисовками, иллюстрирующими повседневную жизнь жителей страны, что делает данную академическую работу чрезвычайно увлекательной для чтения.
Безусловно, «Этническая композиция Ирана…» займет достойное и важное место в русскоязычной востоковедческой литературе, став незаменимым справочником и практическим пособием для самого широкого круга специалистов и для всех читателей, неравнодушных к Востоку и к иранскому миру.
Читать книгу: «Этническая композиция Ирана. От «Арийского простора» до азербайджанского мифа»
Примечания
(1) Асатрян Г. Этюды по иранской этнологии. Ереван, 1999; Asatrian G. Unutulmuş halk: Zazalar // «Raştiye» 4 (Paris), 1991. S. 5-12; Idem. Zāzāhā qoumī nāšenāxte // «Majalle-ye tahqīqāt-e tārīxī», № 8. Tehran 1372 (1994). P. 97-108; Asatrian G.S. Dim(i)ll: People and Language // Encyclopaedia Iranica. Vol. VII/4 (1995). Р. 405-411; Asatrian G.S. Prolegomena to the Study of the Kurds // Iran and the Caucasus. Vol. 13.1 (2009). Р. 1-58; Очерки по истории и культуре талышского народа. Ер., 2011 и др.
(2) В сентябре 2004 года заместитель Госсекретаря США Р. Армитидж сделал характерное заявление, которое, видимо, можно считать некоторой отправной точкой к подобного рода рассуждениям: «Иран очень сложен. Есть некоторые вещи внутри Ирана, на которые надо обращать внимание. Речь идет о демографических данных. Персы – уже почти меньшинство в своей собственной стране. Их около 52%. В то же время азербайджанцев в Тебризе намного больше, чем собственно в Азербайджане. Поэтому есть эффект времени, который приведет к изменению положения вещей».
(3) См., напр.: Маркедонов С. Идеи до практической реализации не дойдут // Ноев Ковчег. – 2012. – № 16. – с. 5.
(4) Иранская газета закрыта из-за карикатуры
(5) Особый резонанс произвело заявление американского конгрессмена Д. Рорабахера, де-факто ставшего ретранслятором полизитизирвоанной советской версии о существовании «Северного» и «Южного» Азербайджанов. Подробнее см.: Kaveh Farrokh. Letter to Congressman Dana Rohrabacher Regarding Azarbaijan
(6) Вот уже, например, больше полутора десятилетий под редакцией профессора Г. Асатряна в Лейдене (Нидерланды) в известном издательстве Brill выходит на сегодняшний день один из наиболее рейтинговых международных журналов по востоковедению Iran and the Caucasus (см. www.brill.nl/IC).
Иран ислам традиционализм этничность / этнополитика
