Китай на Южном Кавказе: экономическая экспансия и политический прагматизм
Публикации | Михаил АГАДЖАНЯН | 14.01.2013 | 00:11
Интересы Китая на Южном Кавказе с позиций сегодняшнего дня трудно назвать стратегическими и поставить в один ряд с интересами таких глобальных акторов, как Россия или США. Пекин заинтересован в Южном Кавказе с точки зрения создания здесь устойчивого экономического плацдарма на подступах к европейским рынкам, с которого в перспективе можно осуществлять экспансию китайских товаров, инвестиций и рабочей силы. Китай понимает заинтересованность стран региона в отношениях с глобальными игроками и на этой основе прагматично рассматривает пространство между Чёрным морем и Центральной Азией как потенциально выгодное вложение свoих политических и экономических ресурсов.
Другими словами, Южный Кавказ оценивается Китаем как региональная ниша, в которой есть место для здоровой конкуренции с другими внешними силами за расширение влияния. Для укрепления позиций в регионе Пекин делает основную ставку на свой самый конкурентоспособный внешний ресурс - экономическое проникновение с развёртыванием потенциала поступательной экспансии на внутренних рынках.
Цифры экономического сотрудничества Китая с Азербайджаном, Арменией и Грузией гораздо скромнее показателей торгово-экономических связей указанных республик с Россией, США или ЕС. Но Пекин выстраивает каналы экономической экспансии, завладения свободными нишами в регионе на основе тех же приоритетов, которые имеются в арсенале Москвы, Вашинтона или Брюсселя: доступ к энергоресурсам и маршрутам их поставок на внешние и внутренние рынки, транспортным коридорам (1).
По понятным причинам, наиболее объёмный торгово-экономический оборот на Южном Кавказе за последние годы сформировался у Китая с Азербайджаном. В 2011 г. азербайджано-китайский товарооборот превысил миллиардную отметку ($1,148 млрд.). В 1995-2011 гг. китайские инвесторы направили в ненефтяной сектор экономики Азербайджана $102,5 млн., а в нефтегазовый – $598 млн. капиталовложений. Доля Китая в добыче азербайджанских углеводородов пока невелика, и Пекин осваивает другие направления энергетического рынка прикаспийской республики. К примеру, в 2011 г. компания «China National Electric Equipment Corp.» приступила к реконструкции азербайджанских ГЭС - Мингячевирской и Варваринской.
Железнодорожный проект «Карс-Ахалкалаки-Тбилиси-Баку», который изначально имел целью связать наземной магистралью Китай с рынками восточноевропейских стран, придал отношениям Пекина с Баку ещё один реальный стимул.
Помимо инвестиций, Китай охотно предоставляет кредиты странам, обладающим большими запасами природного сырья, рассчитывая в случае невыплаты долга приобрести в собственность месторождения. Очевидно, именно этим объясняется относительно низкая финансово-кредитная активность китайцев в Армении и Грузии – странах, небогатых природными ресурсами (2).
Вторая причина китайского интереса к Южному Кавказу лежит преимущественно во внешнеполитической плоскости. Пекин и здесь весьма прагматичен, поскольку осознает, что у России, США, ЕС, Турции, Ирана установлены более тесные связи с Арменией, Азербайджаном и Грузией. Занять достойное место в таких определяющих облик региона отношениях, как армяно-российские, грузино-американские или азербайджано-турецкие, китайской стороне вряд ли удастся в ближайшие годы. Но в этом то и состоит своеобразие китайского проникновения, которое не смущают ни неурегулированные конфликты в регионе, ни отношения глубокого или долгосрочного антагонизма.
Китай не участвует в разрешении южнокавказских конфликтов, не поддерживает партнёрских или союзнических стратегических отношений со странами региона. Во внешнеполитическом плане Китай для республик Южного Кавказа - это глобальная сила в ранге постоянного члена Совета Безопасности ООН. Таким образом, внеблоковый статус Китая даёт ему дополнительное поле для маневра в отношениях с южнокавказскими республиками. А наличие большей свободы в региональном маневрировании подчёркивает суть внешнеполитической составляющей китайского интереса к Южному Кавказу - заполнение «вакуума» влияния внешней силой там, где для других внерегиональных акторов существуют объективные ограничения.
Китай намерен строить свои отношения и с Абхазией, и с Грузией, с Нагорным Карабахом и с Азербайджаном, при этом, конечно, не забывая упоминать в ходе официальных встреч с теми же грузинскими или азербайджанскими представителями о приверженности принципу территориальной целостности государств.
Китай занимает подчёркнуто нейтральную позицию по южнокавказским конфликтам с акцентом на приоритет их мирного разрешения. Основную ставку в развитии связей с Абхазией и Нагорным Карабахом китайская сторона делает на ресурс частного предпринимательства, который не содержит каких-либо политических обязательств.
В определённом смысле Китай обременён «фактором Тайваня», но это не мешает ему строить экономические связи с частично признанными или пока непризнанными республиками Южного Кавказа. Как отмечают армянские исследователи, здесь Пекин придерживается весьма осторожной тактики, избегая установления прямых контактов на государственном уровне (3).
Интересно указать на симметричную последовательность подобного подхода Китая, который не запрещает своим партнёрам налаживать экономические связи частного характера с Тайванем. В этом вопросе у Китая в контактах с партнёрами есть формула, которую можно обозначить на примере российско-китайских отношений. В официальных документах России указывается, что позиция российской стороны по «тайваньскому вопросу» зафиксирована в Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР 2001 г. и состоит в том, что существует только один Китай, его правительство является единственным законным правительством, представляющим весь Китай, а Тайвань – неотъемлемая часть Китая. Вместе с тем, Пекин не имеет возражений против осуществления Москвой неофициальных связей с Тайванем в торгово-экономической, научно-технической, культурной, спортивной и других областях.
Интерес Китая к Южному Кавказу имеет потенциал роста. Но на одних ресурсах государственных инвестиций и частного капитала, какими бы объёмными они ни были, Китай не может постоянно поддерживать нужный ему уровень вовлечённости в региональные процессы. Поэтому в видимой перспективе Китай может обратиться к поиску внешнеполитических схем усиления своих позиций в регионе, одной из задач которых станет защита интересов китайского капитала на пространстве между Чёрным морем и Центральной Азией.
Китай уже долгие годы «работает» в усиленном режиме с центральноазиатскими элитами, стараясь вовлечь их в свою орбиту преимущественного влияния. Конечно, с позиций нынешних реалий в регионе трудно предположить, что когда-нибудь Пекин станет проводить нечто подобное и на Южном Кавказе. Но полностью исключать перспективное участие Китая в южнокавказских политических процессах нельзя. К примеру, в миротворческих усилиях стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ.
Михаил Агаджанян, внешнеполитический аналитик, по материалам: Новое Восточное Обозрение
(1) R.Muzalevsky, China’s Engagement with the South Caucasus: Limitations and Prospects // «Central Asia - Caucasus Institute Analyst», June 9, 2010.
(2) Страны СНГ и Балтии в глобальной политике Китая // «Проблемы национальной стратегии» (Российский институт стратегических исследований), №1 (10), 2012.
(3) Д.Бабаян, Роль и место Южного Кавказа в геополитической повестке Китайской Народной Республики // «21-й ВЕК» (Журнал Фонда «Нораванк», Армения), №2 (18), 2011 г.
Азербайджан Армения Грузия Китай коммуникации экономика
