«Черкесский вопрос» и «Большая Игра» на Кавказе
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Владимир ДЕГОЕВ | 17.04.2013 | 00:00
Есть случаи, когда не стоит множить сущности сверх необходимости. Но в иных ситуациях нет никакого проку и от чрезмерных упрощений. Важно вовремя и правильно разобраться в том, почему дремлющие десятилетиями и мало кого интересующие, кроме специалистов-исследователей, исторические сюжеты отнюдь не всемирного значения внезапно обретают, как выражался академик Михаил Каченовский, совершенно неестественные размеры.
Сегодня среди таких сюжетов – черкесский вопрос. До середины XIX века так можно было условно именовать целый комплекс проблем, которые создавали друг для друга, с одной стороны, Россия и Турция, боровшиеся за господство на Северо-Западном Кавказе, с другой – проживавшие там черкесские (адыгские) племена, реагировавшие на внешнее вмешательство по-разному, но в основном так, как в подобных ситуациях положено реагировать патриархально-родовым, политически слаборазвитым, чрезвычайно раздробленным обществам.
Они были хорошо вооружены, отменно искусны в военном деле и в разбойных набегах, до невероятия бесстрашны в бою, но и весьма рациональны в осознании бессмысленности гибели в заведомо обреченном на проигрыш сражении. В социальной организации черкесов важную роль играл рыцарский – он же житейский – кодекс чести, не мешавший забывать о нем за пределами родной общины при встрече с «чужим» или просто «другим», не говоря уже о явном неприятеле. Чтобы не углубляться в эту необъятную для исследователей тему, ограничимся банальным заключением: в черкесской истории, как и в истории любого другого народа, есть вещи, достойные и гордого восхищения, и спокойно-трезвого взгляда, и покаяния, а лучше забвения.
В современных пропагандистских кампаниях черкесский вопрос приобрел совсем иной, узкий и однозначный смысл. Его отождествляют с якобы главным и единственным результатом Кавказской войны 1817-1864 годов – «геноцидом» черкесов, средствами осуществления которого были боевые действия (в условиях войны!) и насильственное выселение в Османскую империю.
Напомню, что известный французский ученый Марк Блок провозгласил девизом историка «не судить, а понимать». Нынешние спекуляции вокруг черкесского вопроса – классический пример стремления применить этот принцип к логике поведения одной стороны, и категорически отказать в нем другой.
Обвинительные доводы в адрес России известны. Они кочуют по страницам сотен статей, книг, интернет-изданий почти в неизменном виде. Их сторонники не проявляют ни малейшего интереса к реальным историческим обстоятельствам времени, места, образа действия. К гигантским по своим масштабам геополитическими процессам первой половины XIX века, порожденным глубинно мотивированной борьбой (для кого-то – борьбой за выживание) между пятью великими державами (Россия, Иран, Турция, Англия, Франция) за господство и влияние на пространстве от Балкан до Индии. На этих просторах разворачивалось жестокое соперничество по всем направлениям – военно-стратегическим, дипломатическим, экономическим, культурно-цивилизационным. И проиграть не хотел никто.
Сравнительно небольшой по территории Кавказ играл тут одну из ключевых ролей, и обладание им являлось отнюдь не прихотью русских правителей. Речь шла о гарантиях безопасности южных границ империи.
Россия на Кавказе
Обратимся к международному и внутреннему положению России во второй половине 1850-х и первой половине 1860-х годов. Недавно закончилась Крымская и на исходе была Кавказская война, быть может, самые изнурительные и дорогостоящие войны в истории Российской империи.
России нужен был долгий мир и покой для осуществления фундаментальной программы реформ, включая военную. В том числе Петербург исполнился решимости придать системный характер начавшемуся еще в конце XVIII века и постоянно прерываемому войнами с Турцией и Ираном социально-гражданскому, административному, хозяйственному, культурно-образовательному обустройству Северного Кавказа. В этом виделось главное средство интеграции горцев в российско-имперскую цивилизацию.
И в этом грандиозном проекте не было этнических изъятий. Это в равной степени относилось и к Дагестану, и к Чечне, и к Северо-Западному Кавказу. Единственное, что требовали русские власти от черкесов – переселиться из высокогорных ущелий, откуда они совершали опустошительные набеги, на равнинные земли, которым, между прочим, по уровню плодородности не было аналогов в России. Язык не поворачивается назвать это жертвой со стороны горцев, учитывая их склонность к перемене мест и убогие домашние хозяйства, с которыми на протяжении истории они расставались без особого сожаления.
Александр II во время посещения Кавказа в сентябре 1861 года сказал горским депутатам: «Я к вам пришел не как враг, а как доброжелательный друг. Я хочу, чтобы ваши народы сохранились, чтобы они не бросали родных мест».
Царь призывал к миру, покою и забвению прошлого (по поводу которого русские тоже могли много чего припомнить черкесам). Это были основополагающие понятия, отражавшие суть отношения Александра II к своим весьма строптивым подданным.
Франция, Англия и Турция
Между тем, в Европе опять собирались тучи. Французским императором Наполеоном III овладело искушение окончательно сломать прежний (установившийся после 1815 г.) международный порядок, воспользовавшись польским восстанием 1863 года. Под предлогом защиты поляков Наполеон III готовился развязать войну и захватить левый берег Рейна. Принявшись сколачивать против России и Пруссии блок европейских держав, он счел небесполезным использовать черкесов.
Наполеон III выдвинул план образования независимой Польши, включая Галицию, уступка которой будет для Австрии компенсирована частью турецких владений в Европе, а Турция в обмен на свои потери получит Черкесию. Вопросом «хотят ли этого черкесы?» император себя не утомлял.
Кавказ становился немаловажной частью сложной дипломатической комбинации, приманкой, рассчитанной на вовлечение султана в конфликт с Россией.
Англия также считала «освобождение» Черкесии мощным стимулом для Турции начать войну, которая непременно перерастет в общеевропейскую и принесет полякам и черкесам «независимость».
В такой обстановке вооруженную помощь горцам против России стали оказывать турки, поляки, французы, англичане, не говоря уже о всякого рода европейских искателях приключений. В Черкесию прибыла крупная многонациональная экспедиция, участники которой руководили боевыми действиями горцев, пытались придать им организованный характер.
Разжечь войну в Европе Наполеону III не удалось. В результате остыл и европейский интерес к черкесам. Несмотря на интернациональную помощь горцы потерпели полное поражение. Их боевой и моральный дух был сломлен.
Черкесы
Горцы тоже устали от тридцатилетней Кавказской войны. Убедившись в возможности жить рядом с русскими поселенцами на началах добрососедства, в преимуществах взаимовыгодной торговли и общения в других областях, в отсутствии у России намерения карать, простые черкесы стали тяготеть к миру. Да и часть знати, понесшая в ходе войны экономический урон, искала примирения с русскими властями, но на условиях сохранения своих привилегий. По свидетельству одного иностранца, воевавшего против России, настало время, когда горцы «даже слушать не хотели о войне с Москвой».
Процесс размежевания социальных сил в горском обществе ускорялся продуманными и дальновидными мерами главнокомандующего русскими войсками А.И. Барятинского, давно осознавшего неэффективность повсеместного, без учета конкретной обстановки, применения краеугольного принципа колониальной стратегии царизма — опоры на местную знать. Наместник нарушал его, руководствуясь необхо¬димостью завершить Кавказскую войну.
В августе 1863 года сложили оружие абадзехи, а 21 мая 1864 года — шапсуги и убыхи. Так закончилась одна из драматических эпох в истории Кавказа.
В оставшиеся – шестидесятые – годы султанское правительство спровоцировало с поощрения Англии массовое переселение горцев в Турцию.
Вдохновители грандиозной кампании переселения опирались прежде всего на настроения черкесской аристократии, которую волновали не столько военные или политические проблемы, сколько личные социально-экономические перспективы при русской власти. Известие об отмене крепостного права в России породило подозрения, что зависимые сословия будут освобождены и в черкесских обществах. У колеблющейся части горских верхов появился убедительный стимул к эмиграции.
Русская администрация объявила о своей готовности признать вышедших с гор холопов свободными и поселить их на удобных землях. В ожидании близкого избавления от своих владельцев они проявляли открытое неповиновение. На мирских сходах принимались решения не платить оброка князьям.
Боясь лишиться дохода и высокого общественного статуса, родовитая черкесская аристократии провоцировала переселенческое движение. При этом имелось в виду не просто переехать в единоверную державу – Османскую империю, но и переместить туда сложившуюся в горах социальную структуру, воспроизвести на новом месте прежний порядок жизни. Иными словами, черкесские верхи и в Турции хотели оставаться эксплуататорским сословием.
Энергичную агитацию развернуло и горское мусульманское духовенство, преподносившее выезд в Турцию как исход в землю обетованную, и предрекавшее муки ада под властью русских гяуров. Против такого давления мало кому удавалось устоять.
Сыграли свою роль и наивные политические представления черкесов, которые всерьез полагали, что Турция – самая могущественная и богатая держава в мире, а остальные народы, включая англичан и французов, находятся у нее в услужении.
Таким образом, тесное слияние различных факторов вызвало массовый переселенческий порыв, приобретавший характер цепной, неуправляемой реакции. Между прочим, в среде современных потомков мухаджиров (в Сирии, Иордании, Турции), сохранивших в памяти рассказы своих отцов и дедов, бытует убеждение, что на чужбину их обманом увлекли «князья» и «эфенди», – и это была ошибка…
Впрочем, часть горцев из различных племен и сословий, связанная экономическими и культурными контактами с русским и казачьим населением Прикубанья, выстояла против этой стихии и осталась на родине. Эти горцы получили земли на плодородной Прикубанской плоскости, «с учреждением в среде их правильной администрации и суда, основанного на народных обычаях и шариате». Настроения в пользу переселения в Турцию угасали по мере обретения опыта благоустроенной жизни «под русской властью», которая оказалась совсем не такой страшной, и которую фактически осуществляли выборные представители черкесских общин совместно с имперскими чиновниками, хорошо разбиравшимися в местных обычаях. Немалое психологическое воздействие на горцев имели также рассказы прибывших из Турции торговцев об отчаянном положении черкесов в местах нового обитания.
Как показала история, возможности для этнокультурной самореализации сначала под русским самодержавным скипетром, а затем при партийно-советской власти не шли ни в какое сравнение с той абсолютно безальтернативной перспективой, которая ждала черкесов в Турции, – стать «османлы» и забыть о своей этнической принадлежности. Что происходило с теми, кто пытался сопротивляться османскому катку, известно. Равно как известно и то, чего на сегодняшний день достигли кавказские народы России (в лице десятков тысяч своих лучших представителей) в области науки, культуры, образования. И никто из них не платил за это отречением от своих этнических корней, традиций, языка.
Об интересах Турции
Турецкое правительство желало заполучить черкесов как карательную силу для обуздания национально-освободительного движения на Балканах. Османские власти активно поощряли переселение посулами благоденствия, религиозной пропагандой, предоставлением морских транспортов.
Среди побудительных причин переселенческой кампании следует отметить мощные коммерческие стимулы, почему-то оставленные большинством историков без внимания. Практически весь турецкий (и не только турецкий) флот и связанная с ним инфраструктура получили высокоприбыльную работу на многие месяцы. Все, что способно было держаться на воде, устремилось к кавказским берегам. Перевозчики взвинтили цены до беспрецедентного уровня. Черкесы свозили к побережью и продавали за бесценок свой скот и скарб, чтобы выручить деньги на проезд. В суматохе переселения и в условиях временной отмены таможенных ограничений возник настоящий работорговческий бум. С тех, кто не мог заплатить за место на корабле – а таких было немало – взималась натуральная плата в виде живого товара. За провоз 30 человек судовладелец получал от них одного человека (обычно ребенка) в собственность, то есть в рабство. Вопрос о том, кто будет жертвой, решался самими пассажирами путем простой жеребьевки…
Новая родина встретила черкесов неприветливо. До них почти никому не было дела. Без крова, без средств к существованию они умирали десятками тысяч от истощения, холода и болезней. Вместо обещанных райских кущ многие нашли в Турции лишь свое последнее пристанище.
Между прочим, в среде современных потомков мухаджиров (в Сирии, Иордании, Турции), сохранивших в памяти рассказы своих отцов и дедов, бытует убеждение, что на чужбину их обманом увлекли «князья» и «эфенди», – и это была ошибка.
* * *
Для историков есть смысл задуматься, быть может, над самой фундаментальной причиной переселения. У черкесов, в отличие от дагестанцев и чеченцев, не оказалось харизматического лидера-объединителя масштабов Шамиля. Некому было обратиться к ним со словами «в войне счастья нет». Некому было спросить у черкесов, столпившихся на берегу моря: «что вы творите? куда вы собрались? кто вас там ждет?». В Черкесии (в данном случае, к сожалению) не удалось построить имамат. Иначе, даже в развалившемся виде он сохранил бы какую-то организационно-управленческую инерцию, достаточную для того, чтобы, во избежание полного хаоса, наладить деловое сотрудничество с русскими властями, остро нуждавшимися в союзнике и помощнике для сохранения контроля над общей ситуацией.
Единоличную ответственность за трагический эпилог Кавказской войны не несет ни одно государство, ни один народ, ни один человек. Вычислять точную, «объективную» меру вины причастных сторон – совершенно безнадежное дело. Это будет так же глупо, как сердиться на историю, за то, что она была такой, какой была.
Владимир Дегоев, профессор МГИМО (У) МИД РФ
По материалам: «Вестник Кавказа»
Великобритания воинское искусство / вооружения мухаджирство Россия Турция Франция черкесы
