УРОКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ ГРУЗИНСКИХ ВЫБОРОВ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Ивлиан ХАИНДРАВА (Грузия) | 08.07.2013 | 15:00
Начну с трюизма: сам факт смены власти в стране путем выборов и в рамках конституции однозначно положителен. Несмотря на то, что избирательный процесс, растянувшийся на год, ни на одной его стадии нельзя оценить, как свободный и справедливый, т.е. по большому счету выборы 1 октября не соответствовали европейским стандартам, их исход сигнализирует о том, что страна и народ хоть и зигзагами, с потерей времени, и допуская ошибки, которых можно и нужно было избежать, все же движутся в правильном направлении. Представляется, что естественный конечный пункт маршрута, по которому движется Грузия, это – Европа, хотя путь еще предстоит сложный и долгий.
Тезисно – об уроках, которые преподали парламентские выборы в Грузии 1 октября 2012 г.
1. Административный ресурс имеет пределы как прямого, так и косвенного влияния на результаты выборов, во всяком случае – в странах с «гибридными режимами», т.е. там, где властям приходится хотя бы имитировать свою демократичность (диктатуры – иное дело).
2. Высокая явка избирателей является необходимым (хотя и – недостаточным) условием борьбы с фальсификацией результатов выборов.
3. Теория и практика, т.е. методология и процедура международного наблюдения за выборами давно уже требуют фундаментального переосмысления и приведения в соответствие с существующими вызовами, но – не отмены такового вообще.
4. Будь выборы 1 октября 2012 г. в Грузии свободными и справедливыми на уровне, приближенном к европейским стандартам, их исход стал бы гораздо более однозначным – разрыв в количестве парламентских мандатов был бы еще более ощутимым в пользу победителя.
5. Цена опросов общественного мнения, проводимых в Грузии в предвыборный период и в той их части, которая касается политических предпочтений избирателей, не просто нулевая; вред от подобной деятельности очевиден, ибо она служит лишь дезориентации местных (в меньшей степени) и зарубежных (в значительной степени) потребителей.
6. Международное сообщество в Грузии – посольства, миссии, международные межправительственные и некоторые неправительственные организации – удивительным, я бы сказал – недопустимым образом оказывается не в состоянии создать себе адекватную картину происходящих в обществе процессов, динамики настроений среди избирателей. В большинстве своем оно не знает, чем дышит народ, что его больше всего беспокоит, что его обнадеживает или обижает.
7. Некоторые западные политики, представители некоторых международных межгосударственных и влиятельных неправительственных организаций склонны руководствоваться не объективными данными, а однобокой, иной раз – откровенно извращенной информацией, подаваемой им в удобной для них форме, в приятной для них обстановке, легким для восприятия образом.
8. Естественная конкуренция между разными идеологическими течениями, политическими группировками на Западе иной раз отзывается в Грузии весьма болезненно, подпитывая сомнения в отношении преданности некоторых западных политиков декларируемым ими же ценностям, что, в конечном счете, оказывает медвежью услугу не только Грузии, но и правительствам их стран.
9. Пребывание в плену политических мифов, равно как и следование стереотипным представлениям – опаснейшее из явлений, препятствующее принятию рациональных и своевременных решений.
10. В силу комбинации вышеуказанных обстоятельств результаты парламентских выборов в Грузии 1 октября 2012 года оказались полной неожиданностью для политического класса многих зарубежных стран.
11. Внутри политических элит (за рубежом), однако, наблюдается разная скорость восприятия перемен: исполнительная ветвь власти оказывается более мобильной и быстрее адаптируется к изменениям, нежели более консервативная законодательная ветвь.
12. В целом же международное присутствие в Грузии, внимание к ней Запада позволило стране избежать гражданского противостояния после выборов. Следует полагать, что при непосредственном участии западных decision-makers Саакашвили решил признать поражение в выборах, а не выставлять себя (свою партию) победителем, т.е. – объявлять чрезвычайное положение и вводить в Тбилиси танки.
Теперь о том, каковы же краткосрочные последствия выборов. Тут мне придется отойти от тезисного изложения моих наблюдений и соображений, ибо в рамках данного материала уроками я называю краткую интерпретацию уже свершившихся фактов, а последствиями – фиксацию и более развернутую интерпретацию наметившихся тенденций и процессов, которые логически должны привести к определенным результатам, но могут и не привести к таковым в силу различных обстоятельств.
Выделю несколько важнейших трендов.
1. «Денационализация». В годы правления Саакашвили/ЕНД (которых в народе называли «националами», отсюда и термин «денационализация») политический процесс, конституция и законодательство, судопроизводство, местное самоуправление, ТВ-медиа, бизнес, образование, даже театры и спортивные федерации – всё было под непосредственным контролем партии власти и было поставлено ей на службу. Это вызывало ассоциации «партийно-государственных структур» советского периода, когда степень слияния государства с правящей организацией была безграничной, а уровень политизации государственных структур – абсолютным. Поэтому под «денационализацией» следует понимать процесс размежевания государства и правящей политической силы, деполитизацию государственных структур – не только силовых ведомств, что и так запрещено конституцией, но и судов, и бюджетников вообще, и сферы образования – в частности. Необходимо также избавить бизнес от давления и поборов, освободить средства массовой информации – телевидение в первую очередь – от политического контроля. Процесс этот пошел (и находит свое отображение в восприятии общества), но придет ли он к логическому завершению – неясно, ибо по ходу дела у новой правящей силы возникнет естественный искус не только избавить государственные структуры от влияния «националов», но – самим завладеть рычагами влияния. На местах, например, власть меняется отнюдь не путем выборов – муниципальные выборы должны пройти лишь через год с небольшим. С одной стороны, это стихийный процесс, когда простые люди проголосовали 1 октября за смену власти, а наутро увидели, что во властных кабинетах сидят те же, кто был там раньше (парламент и правительство – далеко), и часто являл собой воплощение несправедливости и самоуправства. Поэтому требование населения, чтобы они освободили кабинеты, понять можно. Однако в ряде случаев этим воспользовались, или даже инспирировали подобные акции представители местных организаций некоторых партий, одержавших победу на парламентских выборах в составе Коалиции, и пожелавших оформить эту победу на местном уровне, не дожидаясь выборов в 2014 году. Многие члены местных представительных органов сами переориентировались на новую власть; в других случаях сообщалось о давлении на таковых – членов или ставленников ЕНД, под которым они «добровольно» уходили в отставку со своих должностей. Т.е. риск подмены, а не смены существует, но есть и определенная надежда на то, что к власти все же пришла Коалиция, а, значит, и монополизации везде и всего одной политической партией произойти не должно.
2. Гуманизация. Прогрессирующая жестокость правления Саакашвили/ЕНД если и была для кого-нибудь тайной, то – только для тех, кто не хотел этого видеть и признавать. 7 ноября 2007 г. демонстрантов били; 26 мая 2011 г. их уже забивали насмерть. «Авторитарная модернизация» – еще в 2006 году именно так была определена суть постреволюционного процесса в Грузии, деградировала из года в год – авторитаризма становилось все больше, модернизации – меньше. Режим неукоснительно вырождался в репрессивную полицейскую систему, когда по числу заключенных на 100 тыс. населения Грузия вышла на первое место в Европе, количество оправдательных приговоров в судах заметно уступало показателю времен советского «правосудия», ограничение свободы подозреваемых и подследственных в виде предварительного заключения стало нормой, не знавшей исключений, число людей, откупившихся от тюремного заключения посредством процессуального соглашения (plea bargaining) или уплатой штрафа – составило несколько сот тысяч человек, а наличие в стране заключенных по политическим мотивам отрицали, опять же, лишь те, кто не желал этого видеть и признавать. Призывы Саакашвили «всех – в тюрьму» и «нулевая толерантность» исполнялись буквально.
Новая власть осуществила масштабную амнистию (слишком масштабную – по мнению некоторых), и реабилитировала около 200 политических заключенных (по мнению некоторых, в том числе – экспертов Венецианской комиссии – отнюдь не все из них отвечали сполна критериям «политического заключенного»). Вносится изменение в УК об отмене сурового принципа безусловного суммирования наказания. Из порядка трехсот высокопоставленных чиновников прошлой власти, которым предъявлено обвинение в злоупотреблении властью, незаконной трате бюджетных средств или противозаконном изъятии денег у бизнесменов, попрании права частной собственности и прочих, как правило – должностных преступлениях, большинство разгуливает на свободе, внеся залог, или получив в качестве меры пресечения подписку о невыезде. Поэтому, когда сейчас заговорили об «избирательном правосудии» и «преследовании по политическим мотивам» в отношении тех, кто как раз и преследовал годами по политическим мотивам и осуществлял избирательное правосудие, это вызывает лишь усмешку у людей, не утерявших еще чувство юмора, или крайнее раздражение, даже озлобленность – у всех остальных. И хотя озлобленность людей, встречающих на улице или видящих на экранах телевизоров тех, кто причинил им и их семьям несчастья и страдания, можно понять, сегодняшняя ситуация с моральной, да и с правовой точки зрения – несравнимо лучше вчерашней.
Что важнее всего – и многие считают это основным достижением 1 октября – в обществе исчез страх. Люди не боятся протестовать или бастовать из страха, что их уволят, изобьют, арестуют по ложному обвинению, а в тюрьме будут унижать и истязать. Исчезло ощущение, что за всеми следят, всех подслушивают, за всеми подсматривают.
Хотя, конечно, гуманные акты новой власти имеют и обратную сторону: тысячи заключенных, вышедших на свободу, имеют мало шансов найти работу. Тысячи других – требующих восстановления их права на незаконно отобранную у них собственность, сталкиваются с ситуацией, когда, поменяв несколько раз владельца, их собственность оказалась в руках добросовестного владельца. Чиновников среднего уровня и ниже, так или иначе замешанных в незаконных действиях режима Саакашвили, не трогают, и трогать, видимо, не будут – вся бюрократическая система в таком случае просто обрушится. Т.е. «восстановить справедливость» в полной мере не удастся, а, значит, будет и расти число разочаровавшихся и недовольных. Впрочем, у «восстановления справедливости» есть и другая сторона – надо предотвратить новую несправедливость в стране, и тогда ситуация объективно будет меняться в лучшую сторону.
3. Кохабитация. Феномен «президент-оппозиционера» (по его же собственному признанию) – слишком большой вызов для страны. Политическая культура в Грузии еще не та, чтобы из режима искоренения оппозиции, каковой характеризовал девятилетнее правление Саакашвили, политические силы безболезненно и быстро перешли в режим терпимости друг к другу, сосуществования, конкуренции. В результате того, что 9 лет Саакашвили-ЕНД перекраивали конституцию «под себя», а не под нужды страны и общества привели к подобной ненормальной ситуации – конституцию меняли «под себя», а не под нужды страны и общества, президент-оппозиционер (и его партия) сохранил за собой Совет национальной безопасности, право помилования, назначения и отзыва послов (они утверждаются парламентом, но – на основании представления президентом), назначения и смещения губернаторов (уполномоченных президента в провинциях), сильное влияние в Совете юстиции, судах (судейский корпус был полностью им сменен, и подавляющее большинство судей – выдвиженцы ЕНД), то же самое – в Конституционном суде, в службе государственного аудита (бывшая Палата контроля), в т.н. «независимых» регулирующих агентствах, в общественном вещателе (государственной телекомпании). Что особенно значимо, под контролем ЕНД остается мэрия столицы – автономная как политически, так и финансово. Все эти рычаги Саакашвили использует в собственных целях, причем действует он по принципу «чем хуже, тем лучше», руководствуясь подходом, согласно которому чем хуже для страны, тем лучше для него. Подход этот, заключающийся, по-сути, в саботаже буквально любых начинаний новой власти, не просто противоречит государственному мышлению, которым должен бы обладать политический руководитель; поливая грязью новую власть, электорат, всех и всё кроме себя и своей партии, он, по-существу, подрывает даже те достижения страны, которые непосредственно связаны с его именем, хотя и имели место в подавляющем большинстве своем в первый его президентский срок.
Таким образом, впечатление наличия в Грузии двоевластия присутствует, особенно – за пределами страны, и не без непосредственного участия тех западных политиков (о них речь шла выше), кто не желает смириться с мыслью, что Грузия отказала в доверии Саакашвили. Это, в свою очередь, оказывает влияние на динамику в экономической сфере, вернее – на отсутствие таковой. Вообще, некоторый спад деловой активности характерен для связанной с выборами ситуации в любой стране, и Грузия здесь не исключение. Местный бизнес, привыкший за постреволюционные годы к произволу властей, пока не может поверить в своей счастье – что можно действовать без оглядки на власть, лишь бы – в рамках закона. Зарубежные же инвесторы проявляют осторожность, во-первых, из-за пресловутого «двоевластия», ибо вкладывать деньги туда, где может разразиться кризис, им не позволяет та информация, которую целенаправленно распространяет радикальное крыло ЕНД и сам Саакашвили – в первую очередь. Во-вторых – экономические приоритеты нового правительства пока ясно не проявились, а вливание значительных средств в сельское хозяйство (которое действительно требует повышенного внимания правительства), без наличия четкой, просчитанной на годы вперед концепции вывода его из кризиса, не выглядит достаточно убедительно.
Тем не менее, двоевластие в Грузии все-таки условное. Есть новая власть, и остались отдельные фрагменты власти бывшей, которые, ради повышения собственной значимости, как раз и пытаются представить дело так, будто в стране двоевластие, и она находится в предкризисной ситуации. Это состояние продлится до завершения президентских выборов в октябре, после чего можно будет уже извлекать уроки из сложной, в чем-то даже гротескной кохабитации по-грузински.
4. Преемственность. Смена власти естественным образом приводит к коррекции внешней и внутренней политики; причем, чем менее устойчива в стране политическая система, тем кардинальнее бывают поствыборные изменения. В случае Грузии можно говорить о том, что сформировалась преемственность между типологически разными властями в такой важнейшей сфере, как внешняя политика. Свидетельством тому – Резолюция парламента Грузии от 7 марта 2013 г. об основных направлениях внешней политики, единогласно поддержанная представителями как новой, так и старой власти (нынешней оппозиции), и подтверждающая незыблемость прозападного курса Грузии. Основы этого курса были заложены при президентстве Эдуарда Шеварднадзе, начиная со второй половины 1990-х.
Главные вехи этого процесса: Грузия первой среди стран Южного Кавказа стала членом Совета Европы (1999), вступила в ВТО (2000), не вступила в ОДКБ (1999), стала одним из учредителей ГУАМ (1997); осуществились важнейшие (в первую очередь – с политической точки зрения) проекты по транспортировке энергоносителей: нефтепроводы Баку-Супса и Баку-Тбилиси-Джейхан, газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум; неуклонно углублялось сотрудничество с НАТО, в 1999 г. в Стамбуле было заключено соглашение о выводе с территории Грузии российских военных баз и пограничников, в мае 2002 г. началась американская программа «Обучи и оснасти» (Train and Equip) для подразделений грузинской армии, а на ноябрьском 2002 г. саммите НАТО в Праге Шеварднадзе официально заявил о желании Грузии вступить в Альянс. Однако убогость внутренней политики того периода не только подрывала доверие к евроатлантическим устремлениям Грузии внутри и за пределами страны, но и привела, в конечном счете, к Революции роз.
При Саакашвили западный вектор приобрел настойчивость, или даже политическую агрессивность, что подкреплялось успешными внутренними преобразованиями первых лет после Революции роз. Грузия превратилась тогда в лидера постсоветского пространства по темпам сближения с евроатлантическими структурами. Впрочем, определенный дисбаланс просматривался изначально: ставка явно делалась на НАТО (надежды, традиционно для правительства Саакашвили, возлагались на Вашингтон), в то время как сближение с Евросоюзом, оставаясь формально в повестке дня, на деле блокировалось политикой Кахи Бендукидзе – идеолога и «мотора» экономических преобразований в Грузии, не скрывавшего своего скепсиса в отношении ЕС (1). Развязка наступила в 2008 году, когда сначала апрельский саммит НАТО в Бухаресте отказал (предсказуемо) Грузии в предоставлении ПДЧ, дав взамен туманные обещания о непременном присоединении Грузии к Альянсу в неопределенные сроки, а разразившаяся в августе война с Россией сполна выявила уязвимость политики Саакашвили, переоценившего свои возможности везде и во всём, где только это было можно (и нельзя). Европа, уже входившая в стадию финансового кризиса, ничего лучше рыхлого Восточного партнерства предложить не смогла, а смена администрации в Белом доме знаменовала собой смену восторженной тональности на – осторожную. За последующие четыре года Грузия так и не приблизилась к довоенным внешнеполитическим позициям.
В результате, пришедшей во власть Коалиции досталось довольно противоречивое состояние дел: членство в НАТО похоже на мираж, в сближении с ЕС риторики оказалось больше, чем конкретных дел, и даже наследство Дж.Буша своему фавориту в виде Хартии стратегического партнерства между США и Грузией (2) фактически оказалось невостребованным правительством Саакашвили. Есть признаки того, что Коалиция и ее лидер, в отличие от предшественников, ориентированы больше на дела, чем на слова, но конъюнктура для них – не самая благоприятная: эксцентричность и «проблемоемкость» Саакашвили несколько утомили Запад, и охладили его энтузиазм по отношению к Грузии. Ситуация объективно осложняется тем, что новый лидер страны – премьер-министр Бидзина Иванишвили – твёрдо обещал вывести из тупика взаимоотношения с Россией, но – не в ущерб стратегическому евроатлантическому курсу страны. Как этого достичь – пока неясно. На позитивные сигналы из Тбилиси Москва реагирует выборочно, демонстрируя, что ей, в общем-то, ничего от Грузии не нужно (всё, чего хотела, достигла при Саакашвили), и если Тбилиси действительно стремится к чему-то значимому, то должен и на кон положить что-то значимое. А значимым в существующих обстоятельствах Москва склонна считать именно тот самый курс Грузии, о котором и идёт речь. Причем, после завершения зимней Олимпиады в Сочи в феврале 2014 г., позиция России может даже ужесточиться.
Новые вызовы
Грузия стоит перед лицом многих старых и новых вызовов – как внутренних, так и внешних. В ситуации, когда в силу ряда причин потенциал прямой западной помощи стране пошел на спад, внутренние ресурсы приобретают особое значение. Основной же вопрос в связи с новыми внутриполитическими реалиями в Грузии сводится к следующему: насколько окажется способной Коалиция совместить необходимость демократизации с пусть и не ожидаемо (многими) резким, но ощутимым и динамичным улучшением социально-экономических условий жизни в стране? Успех на этом стратегическом направлении, назовем его «модернизация плюс демократизация», в свою очередь, непосредственно связан с множеством факторов и условий:
1. Проявят ли субъекты Коалиции достаточно политической зрелости, чтобы общие стратегические цели превалировали над вопросами, где ожидаемы разногласия?
2. Насколько сильны внутренние самоограничители в политической натуре лидера Коалиции, чтобы он устоял перед искусом действий в обход демократических процедур и в ущерб принципу верховенства закона?
3. Насколько усвоило общество уроки Революции роз, чтобы противостоять любым поползновениям авторитаризма в их зачаточном состоянии, а не после того, как он пустит глубокие корни?
4. Окажется ли население страны способным перестроиться с волны ожидания манны небесной из рук миллиардера-мецената-благотворителя, на упорный повседневный труд, причем – необязательно по полученным в советское время специальностям?
5. Насколько готовы избиратели на местах взять в свои руки самоуправление, т.е. начать самим решать вопросы, в которых они разбираются лучше, чем центральные власти?
6. Насколько готовы западные партнеры и союзники Грузии осмыслить уроки Революции роз и продолжить поддержку страны на основе ими же декларированных подходов: «поддерживаем народ, а не лидера», и «больше за большее»?
Главный же вызов, ставший для Грузии хроническим, заключается в избыточной персонификации власти. Опять власть олицетворяет один человек, и опять сложно себе представить, что произойдет в стране, если утром она проснется без этого человека. И если к следующим парламентским выборам ситуация в этом плане станет более устойчивой, значит и «преемственность», и «денационализация», и «гуманизация», и «кохабитация» не прошли для Грузии даром, а путь по маршруту от революции – к кохабитации, это – путь вперед.
Примечания
(1) В интервью голландскому телеканалу VRPO 3 апреля 2005 г. К.Бендукидзе, в частности, сказал: «Я не хочу, чтобы Грузия была частью европейской склеротической цивилизации. Многие вещи, присущие Европе, они, конечно же, убьют наш рост. В Европе слишком много регуляций. Наше правительство заявило, что желает потратить много энергии на сотрудничество и гармонизацию с европейскими регуляциями в течение следующих десяти лет. Я боюсь, что эти десять лет превратятся в вечность» (на англ. языке – перевод авт.). http://www.esiweb.org/index.php?lang=en&id=322&debate_ID=3&slide_ID=18
(2) Предусматривает четыре основных сферы сотрудничества; подписана 9 января 2009 г., когда уже избранный президентом США Б.Обама еще не вступил в должность http://www.regnum.ru/news/1107970.html
Ивлиан ХАИНДРАВА, статья подготовлена по материалам презентации автора на международной конференции «Южный Кавказ: Европейские перспективы и региональные вызовы» 16 марта 2013 г. Агверан (Армения)
выбор Кавказа Грузия