ВЛИЯНИЕ РАБОВЛАДЕНИЯ НА ПАДЕНИЕ ЧЕРКЕСИИ (II)

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Андрей ЕПИФАНЦЕВ | 13.01.2014 | 10:00

Часть I

Можно ли обвинять адыгов в том, что у них было крепостничество? Конечно же, нет – ведь это была одна из форм политического устройства и хозяйствования, имевшаяся в разных странах и соответствовавшая определённому этапу развития общественных отношений. Адыгские идеологи, скрывающиеся под маской историков, правильно отвечают на заданный ими самими неправильный вопрос – нельзя считать что Россия – крепостническое государство – пришла в Черкесию с гуманной целью освободить рабов. НО! 

Посмотрите какой наблюдается парадокс, с начала XVIII века, когда Петр I ужесточил крепостничество и до второй половины XIX века, Россия, имея крепостничество, прошла большой путь, значительно усилилась и сформировалась как империя - одна из супердержав того времени. В тот же самый период Черкесия, обладая такой же формой отношений, прекратила свое существование… В чем причина того, что при одинаковых условиях получается такой различный результат?

Здесь мы начинаем приближаться к самому основному… Дело в том, что рабство и крепостничество, как явления – это разные вещи. Генерал Фадеев еще 150 лет назад писал об ошибке, которую люди продолжают делать и наше время: не надо смешивать рабов и крепостных – «у нас всегда смешивали в одно всю массу черкесского населения». Если раб не может иметь собственность и полностью бесправен, то крепостной не только сам имеет права, но и его хозяин по отношению к нему имеет даже определенные обязанности. В этом смысле черкесский унаут являлся рабом, а пшитль – крепостным.

Основная суть крепостничества заключается не в порабощении человека человеком, а в мобилизации общества. Когда государство находится в непростой ситуации и нуждается в совершении определенных усилий, ему необходим слой людей, которые будут эти усилия прикладывать. Эти люди должны быть освобождены от необходимости зарабатывать на жизнь своим трудом потому что иначе они не смогут полностью отдавать себя решению основной задачи. Для этого крестьян – источник дохода – сажают на землю, прикрепляют к хозяину и обязывают его содержать, чтобы тот мог без колебаний заниматься основным социально полезным трудом. Полное порабощение крестьян в этой системе не нужно – оно, как минимум, менее эффективно с точки зрения экономики и требует большего контроля за зависимыми людьми, что не всегда мог делать их владелец и что, следовательно, в такой форме только мешало бы выполнению основной задачи. 

Соответственно, сами крепостные в рамках этой формулы оказываются сравнительно свободными людьми, чьи отношения с владельцем регламентируются правами и обязанностями, которые имеет каждая сторона, размером прибавочного продукта, который они должны были передавать своему хозяину и невозможностью отказаться от исполнения этих обязанностей, т.е. уйти с земли. В этом отношении неважно где и в какой период используется система крепостничества – черкесские оги, крестьяне в петровскую эпоху или колхозники при Сталине были крепостными, т.к. основы этого явления во всех этих случаях сохранялись. С такими людьми не было причин быть слишком жестоким – зачем? – ведь функции каждой группы определены и все просто желают свое дело. 

Здесь кроется ответ на одну из загадок несовпадения оценок отношения к рабам в Черкесии, даваемых этноисториками и настоящими историками. Эти две группы людей оценивают прошлое совершенно по разному – этноисторики утверждают, что адыги очень мягко и гуманно относились к своим рабам, для чего в оборот даже был введен специальный термин «семейное рабство», в то время как ученые-историки приводят примеры обратного – невероятно жестокого отношения к рабам, демонстрируемого адыгами того времени.

Причина такого несовпадения кроется в том, что, желая исказить и приукрасить действительность, этноисторики сознательно смешивают термины «крепостной» и «раб», после чего описывают наиболее выгодные для них отношения к крепостным и распространяют их на весь спектр зависимых людей, в то время как, говоря о рабах, ученые историки в первую очередь имеют все-таки действительно рабов в нашем понимании.

Обращение с пленниками отличалось от того мог ли их хозяин выручить за них деньги выдачей их назад за выкуп или продав их в Турцию, мог ли он увеличить за их счет количество своих дворовых людей, посадив их на землю или используя в качестве ремесленников. Если это было возможно, то с ними обращались так хорошо, как с рабочим инструментом, который нельзя ломать. Если же нет, то их положение было ужасным. Вот, что говорят современники и свидетели. 

Т. Лапинский: «Пленного офицера или солдата (т.к. различия между чинами адыг не понимает) мучают самыми тяжелыми работами, голодом и ужасным содержанием, чтобы вынудить большую сумму и ускорить выкуп… Больше всего достойны сожаления бедные женщины и дети черноморских казаков и поселенцев, которые похищаются адыгами» (7). 

М.Я. Ольшевский: «Рабское состояние жен и детей было ничтожно, в сравнении с пленниками, попадавшимися в руки горцев разными случаями. Сколько страданий и мучений, физических и нравственных, претерпевали эти несчастные со времени их пленения. Изнуренные тяжелыми работами, обессиленные голодом. и томимые жаждою, они подвергались поруганиям и побоям; их таскали от одного хозяина к другому, или напоказ толпе, на аркане; не только руки и ноги сковывались, но и на шею надевалась цепь; они ввергались в душные и грязные ямы, наполненные разными гадинами и нечистотами. Спасение пленника заключалось или в скором выкупе, или в промене его на других пленных, или в бегстве. Если же не являлась к нему эта помощь, то он, изнывая от страданий и мучений, преждевременно умирал. Но были и такие пленники, которые, принимая магометанство, вступали в брак с горянками, если таковые находились; а были и такие из них, которые, будучи не в состоянии дать за себя выкуп, оставались в кабале, и не переменяя веры. Такие несчастные, с их потомством, составляли «иессырей» или в полном смысле рабов, лишенных всякой свободы, и которыми помыкали хуже скотов» (8).

Вот как описывает «доброе» отношение хозяина оставшийся безымянным российский офицер, проведший шесть месяцев в плену у шапсугов: «Куда он ведет меня? спросил я переводчика, когда Ибергам nocле нашего разговора, повел меня со двора. — Он заставит тебя на огороде работать, отвечал переводчик. Пройдя аул, Ибергам привел меня в огород, засеянный кукурузой, и заставил оббивать ее. Солнце уже закатилось: два раза бросал я кирку, выбившись из сил, а Ибергам все понуждал меня работать, угрожая ногайкой. Наконец, работа прекратилась. Той же самой дорогой Ибергам привел меня домой и, заковав, оставил на ночь на дворе прикованным к стене сакли. 

На другой день, с рассветом, Ибергам, со всем своим семейством, взяв с собою и меня, пошел опять в огород оббивать кукурузу, Вечно будет памятен мне этот день. Не довольствуясь ударами ногайки, Ибергам колол меня кинжалом, если я, изнемогая, на минуту переставал работать. По просьбе жены своей, он дал мне некоторое время отдохнуть, но за то, отправляясь домой, навьючил на меня всю выбитую за целый депнь траву, и лишь только я останавливался и сбрасывал с себя ношу, бил меня ногайкой. Кое-как дотащил я траву до caкли» (9). 

В качестве еще одного очень показательного примера можно вспомнить пленение Я.Г. Кухаренко – генерал-майора, одного из первых Кубанских атаманов и писателей, командира Нижне-Кубанской кордонной линии и Шапсугского округа. В 1862 г. близ ст. Казанской Я.Г. Кухаренко, следовавший без сопровождения, а также едавший с ним офицер, были захвачены в плен горцами и уведены за Кубань в район нынешнего Майкопа. Для того, чтобы черкесы не поняли, кто попал к ним в руки, Я.Г. Кухаренко назвался бедным лекарем. Интереса для адыгов в этом качестве он не представлял – выкупа за бедного человека они бы не дождались, по меркам того времени он был стар – 62 года, продать старика в Турцию было нельзя, посадить его на землю и заставить работать – тоже. В результате, обращение с Я.Г.Кухаренко было таким, что очень скоро он просто умер, а попавший с ним вместе в плен офицер был выкуплен за 6 тыс. рублей собственных средств. (10) 

Но нашей задачей является не моральная и гуманистическая сторона вопроса, в конце концов, это пусть черкесские идеологи делают из ибергамов жертву и героя. Нас интересует общественные законы и то, как они сказались на Черкесии с учетом рабовладения. 

В России в условиях государственности, централизации, просвещенности и т.д., в условиях наличия современных на тот момент социальных институтов государство направляло силы класса, который, живя за счет крепостных, не должен был думать о хлебе насущном, на достижение социального, экономического и иного прогресса, что вело к поступательному и быстрому развитию. В условиях Черкесии – в условиях отсутствия государственности, общепринятого права, современных социальных институтов и при поощрении обществом разбоя по отношению к людям не своего круга этот класс поголовно занимался грабежом и набегами, в т.ч. внутри самой Черкесии. Само по себе это усилило набеговое давление на российские пределы, но главным стало даже не это – эта разница породила три разнонаправленных процесса, которые шли параллельно и все вместе привели Черкесию к концу: 

а) Россия усиливалась, б) Черкесия слабела, т.к. уходила в цивилизационный тупик, не развивалась и теряла драгоценное время, которое она теоретически могла бы направить на установление более прогрессивных форм экономики и общества и, следовательно, на то, чтобы догнать Россию и в) Россия понимала, что с ТАКОЙ Черкесией жить по соседству нельзя и что с ибергамами надо кончать. С каждым днем данное противоречие приближало Черкесию к концу.

Но и это не является самой важной причиной. Давайте посмотрим на встроенность рабовладения и крепостничества в российское и адыгское общества и на их безальтернативность. К середине XIX в. Россия прошла по пути прогресса очень далеко, она уже переросла крепостничество и торговлю людьми и достигла того уровня, когда это явление уже тормозило дальнейшее развитие страны и должно было быть отменено. Что характерно, первой это поняла российская интеллигенция – та самая, входившая в слой людей, живущих за счет крепостных – именно дворяне стали инициатором движения за отмену крепостного права. Черкесия же, оставалась на прежнем уровне. 

Последним звонком к отмене крепостного права для России было поражение в Крымской войне – оно ясно показало, что страну, ее армию и флот нужно реформировать, модернизировать и переводить из феодального в индустриальное, капиталистическое общество. Крепостничество препятствовало модернизации и, значит, оно должно было уйти. Кстати, одной из причин усиления боевых действий на Кавказе в конце 1850-х и в 1860-х годах является то, что Александр II стремился скорее интенсифицировать реформы и не мог этого сделать пока его руки были скованы войной на юге. 

Для Черкесии крепостничество было еще более опасно. Оно являлось смертельной угрозой ее будущему существованию, но этого понимания не было достигнуто. Общество просто не доросло до такого понимания, т.к. вместо того, чтобы грабить соседей и продавать рабов туркам, оно должно было развивать науки и социальные институты или, хотя бы, заимствовать их у других стран и народов. Конечно же, ничего подобного не было – кто бы это делал, если крестьяне в поте лица работали, а дворяне занимались грабежами?

Последним – очень долгим звонком для Черкесии была Кавказская война, которую адыги также проиграли, как русские проиграли войну Крымскую. Однако понят этот звонок не был и в результате, в тот же период, когда Россия добровольно отменяла крепостничество и отпускала рабов, Черкесия билась до смерти за собственное право этих рабов иметь и за право оставаться в архаике. Помните у Киплинга: «Чего ты хочешь, проклятый, Зачем смущаешь умы? Не выводи нас к свету Из милой Египетской Тьмы!»

К моменту отмены крепостничества российское общество было социально, финансово и экономически диверсифицировано, следовательно, для дворянина, теряющего крепостных, ничего сверх-критического не происходило – он всегда мог получить иные источники дохода. 

В Черкесии ничего этого не было. Потерявший рабов князь или дворянин, не мог работать потому, что для него это было презренное занятие, по той же причине он не мог торговать, он не мог заняться гражданскими делами, потому, что гражданской функции не существовало, не мог идти на службу государству потому что государства у адыгов не было. 

Отмена рабовладения и невозможность пленопродавства для той Черкесии означала настоящую катастрофу и конец той цивилизации! Черкесский мир, стоящий на спинах рабов, рушился и предложить что-то взамен его адыги не могли – будучи продуктами закрытого общества, они не знали что предложить; у них не было интеллигенции, которая должна была это придумать, они не видели безболезненного пути ухода от рабовладения и т.д. В рамках того общества, его законов и отпущенных ему временных рамок, скорее всего, Черкесия была не реформируема и поэтому была должна прекратить свое существование. 

В результате, повторяюсь, выбор, который встал перед адыгами, а в данном случае – перед адыгской знатью, все еще имевшей влияние на общество, был прост: 

а) они решали воевать до конца за традиционное общество и за свое право лишать прав других;

б) они отрекались от этого общества и переходили на службу России, оставляя своих рабов и живя на жалование (интересно, что когда в начале Кавказской войны знать переходила на службу России, она в основном делала это с целью получения помощи и укрепления своих позиций в том самом традиционном обществе, к концу же войны дистанция была такова, что уход к России означал уход и от черкесского общества); и 

в) они уходили в Турцию с зависимыми людьми и пытались воссоздать там такое же рабовладельческое общество. 

«Несмотря на отказ начальника области в просьбе о переселении, некоторые из кабардинцев (рабовладельцев), одни из фанатизма, другие из не желания освобождать рабов, решились просить об этом Главнокомандующего, и во время приезда Его Императорского Высочества в декабре через Георгиевск, подали от имени всего народа просьбу, а другая часть сторонников переселения принесла так же от имени народа словесную просьбу о том же в ст. Александровской. В обеих просьбах, объясняли, что после освобождения крепостных жизнь рабовладельцев невозможна, они просили или оставить у них крепостных, или разрешить им переселиться в Турцию. Его Императорское Высочество тут же изволил лично отказать в этой просьбе как тем, так и другим» (11).

Это был сложный выбор. Кто-то стал воевать, и был убит. Именно таких сейчас называют борцами за свободу. Многие пошли на службу России и это их потомки – националистическая черкесская общественность – сейчас вовсю обливают Россию грязью и призывают на ее голову всяческие беды. 

Осознав, что совместить владение рабами и жизнь на Родине не получится, большинство выбрало рабов, ради чего ушло в Турцию... И проиграло. 

Вспомните это в следующий раз, когда вам будут говорить о борьбе за свободу и о насильственном выселении.

Примечания

Источник: "Археология, Этнография и Краеведение Северного Кавказа". Материалы 19-й Всероссийской научно-практической конференции, Армавир 2013 г. сс. 27-39.

Кавказская война политика и право Россия традиционализм черкесы экономика

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: