СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ ГЛАЗАМИ ПРАВОЗАЩИТНИКА

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Александр БРОД | 14.07.2015 | 00:00

Уважаемые коллеги! Благодарю Вас за приглашение к обсуждению проблем Юга России [в ходе научно-практической конференции «Религия и политика на юге России: аспекты взаимодействия»]. Мне приходилось неоднократно бывать во всех субъектах ЮФО и СКФО, организовывать публичные мероприятия, посвященные профилактике экстремизма, обсуждению межнациональных и межрелигиозных отношений, правозащитных проблем. Мы подготовили немало аналитических материалов о ситуации в этих регионах, привлекая таких авторитетных исследователей, как М. Аствацатурову, Л. Хоперскую, С. Маркедонова, И. Добаева, И. Алипулатова и других.

Подключение к диалогу ученых, законодателей, правозащитников помогает увидеть проблему объемнее, способствует  и совершенствованию законодательства, и выработке практических рекомендаций для органов власти, и развитию механизмов правозащитной деятельности.

После распада Советского Союза в течение долгих лет российский Северный Кавказ стал без всякого преувеличения самым проблемным и опасным регионом России. Его восприятие у значительного количества граждан РФ ассоциируется с понятиями террористические атаки, конфликты, беженцы и нестабильность. 

С начала 2000-х годов этнический сепаратизм, как угроза для Российского государства и общества был вытеснен с первых позиций радикальным исламизмом. Это изменило географию «горячих точек» на Северном Кавказе. Если в 1990-х и в начале 2000-х годов наиболее опасным регионом считалась Чечня, то затем своеобразное «первенство» перешло к Дагестану, самому крупному и населенному субъекту РФ на Северном Кавказе. Оно продолжает сохраняться и по состоянию на начало 2015 года (хотя в четвертом квартале 2014 года чеченские показатели были выше уровня Дагестана) (1). Во второй половине 2000-х годов заметно активизировалось вооруженное подполье в Ингушетии и даже в относительно стабильной до того западной части региона, в Кабардино-Балкарии, которую в первые постсоветские годы называли «спящей красавицей» Северного Кавказа. В 2009 году в Чечне отменен режим КТО (контртеррористической операции) республиканского значения. И после этого в течение нескольких лет количество террористических атак, несмотря на то, что эта угроза по-прежнему сохраняла актуальность, неуклонно уменьшалось. Однако по итогам 2014 года среди субъектов Северного Кавказа Чечня стала единственной республикой, где число жертв вооруженного насилия выросло. Ими стали 117 человек (52 были убиты и 65 получили ранения). По сравнению с 2013 годом общее число жертв – а тогда их было 101 – увеличилось на 15,8% (2). 

За период между последней Всесоюзной (1989 г.) и второй Всероссийской переписью населения (2010 г.) произошло резкое изменение этнодемографического баланса в республиках Северного Кавказа. Некоторые авторы говорят о его «дерусификации» и даже определяют его как «внутреннее зарубежье России». Как бы то ни было, многие связующие нити между русским этническим большинством и северокавказским миром (в широком культурном смысле) оказались обрублены. Из семи республик Северного Кавказа только в маленькой Адыгее (окруженной Краснодарским краем) не произошло резкого снижения доли русских в общем составе населения. Эта тенденция наметилась еще в советский период (о чем свидетельствуют данные переписей 1959–1989 годов). Однако в последние два с половиной десятилетия она приобрела качественно иные масштабы. Так, в Дагестане доля русского населения сократилась с 9 до 3,5%, в Кабардино-Балкарии – с 31,95 до 22,55%, в Карачаево-Черкесии – с 45% до 31,4% (при этом русские в КЧР из первой по численности группы стали второй) (3).

Образ неспокойного региона в течение длительного времени способствовал формированию в российском обществе устойчивых фобий и негативных стереотипов. В опросе Левада-Центра (октябрь 2013 года), проведенном в 130 населенных пунктах 45 регионов страны 71 % опрошенных участников поддержал идею «Хватит кормить Кавказ», а 63% высказалось за необходимость ужесточения как правил регистрации для приезжих, так и передвижения по стране в целом (4). 

Тем не менее, несмотря на сохраняющуюся политическую турбулентность, в 2013-2014 гг. на Северном Кавказе был зафиксирован целый ряд позитивных трендов, как в области безопасности, так и в общественно-политической сфере. Это дало повод представителям российской власти сделать выводы о значительных успехах в региональной политике.  Так  27 ноября 2014 года полномочный представитель Президента РФ в Северо-Кавказском федеральном округе (СКФО) Сергей Меликов в ходе своего выступления на III Ставропольском форуме Всемирного русского народного собора в Ставрополе отметил, что межнациональные конфликты на Северном Кавказе отсутствуют. По его мнению, региону намеренно присваивают статус зоны высокой межэтнической напряженности, чего в действительности не существует (5). 

В самом деле, в 2013 году обозначилась тенденция сокращения количества терактов на Северном Кавказе на 19,5% (6). В 2014 году она была продолжена (если говорить о регионе в целом, исключением года стала лишь Чечня). На территории Северо-Кавказского федерального округа с 1 января по 31 декабря 2014 года 525 человек стали жертвами вооруженного противостояния, в том числе 341 человек погиб и 184 получили ранения. По сравнению с 2013 годом, общее число жертв конфликта сократилось на 46,9% (7). В Дагестане число убитых и раненых снизилось в 2014 году на 54,3% по сравнению с прошлым годом. В Кабардино-Балкарии (которая в 2011 году выходила даже на второе место по количеству жертв вооруженного насилия)  произошло снижение на 46,3% по сравнению с 2013 годом. Более того, в республике не произошло ни одного теракта, но случились четыре подрыва. По сравнению с 2013 годом в Ингушетии общее число жертв сократилось на 60,6%, а среди гражданского населения - десятикратно (на 90%). В Ставропольском крае жертвами вооруженного насилия стали не менее 11 человек, из которых 10 были убиты и один получил ранения. Число жертв меньше показателя за 2013 год на 35,3%, когда убитых и раненых в совокупности было 17 человек. По сравнению с 2013 годом общее число жертв в Северной Осетии уменьшилось на 66,7%, а в Карачаево-Черкесии жертв вообще не было зафиксировано (8). 

И хотя северокавказские джихадисты не раз предупреждали российские власти о возможных акциях как в непосредственной близости к столице Олимпиады, так и в различных регионах страны, главные спортивные соревнования четырехлетия с точки зрения безопасности прошли безупречно. При этом угрозы террористических актов обосновывались, в том числе, актуальностью «черкесского вопроса» и тем, что Российская Федерация не признает политическую ответственность за результаты Кавказской войны, прежде всего за то, что в трактовках ряда историков и политиков считается «геноцидом черкесов (адыгов)» (9). Но масштабная дестабилизация в северокавказских республиках не произошла, хотя прогнозов относительно таких сценариев в канун Олимпиады было предостаточно. Несмотря на отдельные выступления радикальных черкесских (адыгских) организаций и их апеллирование к международным черкесским ассоциациям, общее настроение в субъектах Северного Кавказа было стабильным. Этому способствовали, в том числе, встречи Президента РФ Владимира Путина с лидерами черкесских, адыго-абхазских национально-культурных организаций в период подготовки Олимпиады-2014. Не было зафиксировано и масштабных  акций правых радикалов, защищающих различные версии русского этнического национализма, в котором, как правило, традиционно присутствуют кавказофобия, мигрантофобия и даже заявления о необходимости отделения северокавказских субъектов от РФ. 

На официальном уровне 8 апреля 2014 года было объявлено о нейтрализации лидера «Эмирата (Имарата) Кавказ» Доку Умарова, ставшего символом антироссийской борьбы на Северном Кавказе и единственным полевым командиром, оказавшимся в «черных списках» американского Госдепартамента. По справедливому замечанию востоковеда Михаила Рощина, эмир был «полевым командиром, а отнюдь не идеологом, но он понял, что замена Чеченской Республики-Ичкерии на Имарат Кавказ способна возродить и расширить ряды вооруженного сопротивления, а кроме того перенести боевые действия на территорию соседних республик» (10). 

В конце июня 2014 года преемник Умарова Али Абу-Мухаммад (Алиасхаб) Кебеков в Интернете выступил с заявлением о том, что для него и для его соратников неприемлемы атаки против гражданских лиц, а также причинение вреда их собственности. С такими инициативами представители «Эмирата Кавказ» выступали и ранее (например, в феврале 2012 года). Как показывает предыдущая практика, доверять словам лидеров террористической организации не следует. Однако важно понимать их мотивацию. Июньское заявление Кебекова фактически означало признание ограниченности ресурсов для продолжения борьбы на Северном Кавказе. 

Данная позитивная динамика имеет несколько причин. Во-первых, следует говорить о своеобразном «эффекте Сочи». На обеспечение безопасности в Сочи во время проведения Олимпийских и Паралимпийских игр в 2014 году было потрачено порядка двух миллиардов долларов США, не говоря уже о совершенствовании структур безопасности не только столицы «белой Олимпиады», но и силовых ведомств всего Юга России и Северного Кавказа (11). В ходе подготовки к играм многие полевые командиры и их единомышленники были либо ликвидированы в ходе специальных операций, либо арестованы. По данным руководителя ФСБ РФ (а также Национального антитеррористического комитета) Александра Бортникова (август 2014 года), «в ходе проведения контртеррористических операций и оперативно-боевых мероприятий в Северо-Кавказском регионе при оказании вооруженного сопротивления уничтожено 158 активных членов бандподполья. В том числе 25 главарей, задержано 328 бандитов и их пособников, предотвращено 35 преступлений террористической направленности» (12). 

Во-вторых, в северокавказском контексте стоит говорить не только о «жесткой», но и о «мягкой силе», которая наиболее успешно зарекомендовала себя в Ингушетии. Так, по словам главы республики Юнус-бека Евкурова, самым эффективным инструментом борьбы с терроризмом и экстремизмом является профилактическая работа с населением, и в особенности с молодежью. В беседе с корреспондентом «Кавказского узла» он заявил следующее: «99% процентов успеха зависит от умения помочь запутавшимся молодым людям найти пути возвращения к мирной жизни. Но при этом родственники боевиков должны не потворствовать своим заблудшим близким, а наоборот - стараться всячески воздействовать на ребят, помогая им осознать пагубность подобного пути. Тем же, кто не хочет договариваться, не следует в таком случае предъявлять претензии государству. А стоит подумать о тех семьях, где в результате действий членов незаконных вооруженных формирований потеряли близких» (13). В Ингушетии успешно продолжила свою работу адаптационная комиссия, которая также способствовала замирению республики. «Благодаря профилактическим мерам в 2013-2014 годах отказались от террористической деятельности 68 бывших участников бандгрупп и их пособников», - сообщил в августе 2014 года глава НАК Александр Бортников (14). 

В-третьих, следует принять во внимание отток боевиков из республик Северного Кавказа на Ближний Восток (в Сирию и в Ирак). Для этих людей, защищающих идеи «чистого ислама», борьба за глобальный джихад становится предпочтительнее, чем исламизация отдельных субъектов РФ. Особенно в условиях ограниченной поддержки и неприятия населением идей некоего «правильного ислама», противоречащего региональной традиции (15). 

В 2013-2014 гг. были предприняты попытки очищения власти от «неприкасаемых» чиновников, к которым за долгое время накопилось множество вопросов по поводу их финансовой и общественно-политической деятельности. Так в июне 2013 года по подозрению в организации заказного убийства был арестован мэр Махачкалы Саид Амиров, занимавший эту должность с 1998 года и считавшийся одной из центральных фигур дагестанской политики. В случае с Амировым мы можем говорить не только об управленце республиканского масштаба, но и о влиятельном игроке, имевшим свои особые отношения с федеральными чиновниками и крупным российским бизнесом. Махачкалинская мэрия была самостоятельным центром силы, с которым приходилось считаться даже Кремлю (16). 9 июля 2014 года Северо-Кавказский окружной военный суд приговорил Саида Амирова к 10 годам лишения свободы в колонии строго режима. 

Осенью 2014 года в Северокавказском регионе произошло еще одно знаковое событие, которое не получило достаточного освещения из-за украинского политического кризиса и конфронтации между Россией и Западом. Между тем, его значение нельзя недооценивать. Речь в данном случае идет о возобновлении после более чем двадцатилетнего перерыва призыва этнических чеченцев в ряды российской армии и одновременном расширении квоты призыва в других северокавказских субъектах РФ. В условиях призывной армии служба в вооруженных силах может рассматриваться как один из важнейших инструментов интеграции полиэтничного населения российского Кавказа в общероссийские социально-культурные процессы. Скорее всего, это решение было принято во многом благодаря той позиции, которую представители региональных элит, а также рядовые жители Северного Кавказа продемонстрировали во время украинского кризиса, демонстрируя свою лояльность российской власти и приверженность общероссийской идентичности. Так, в мае 2014 года глава Чечни Рамзан Кадыров принял самое деятельное участие в освобождении российских журналистов Олега Сидякина и Марата Сайченко, задержанных на Украине в ходе проведения так называемой АТО (антитеррористической операции) (17). Данная ситуация оказала серьезное влияние и на общественное восприятие Северного Кавказа остальными россиянами. Согласно данным «Левада-центра», лозунг «Хватит кормить Кавказ» в июле 2014 году четко  поддерживало всего 19% (18). 

Всего из северокавказских республик осенью 2014 года призвали около 7300 человек. Этот показатель на 1190 молодых людей больше, чем весенний призыв 2014 года, когда было призвано 6110 человек. В 2013 году призывы также не превысили уровень 2014 года: осенью 2013 года было призвано 5896 человек, весной 2013 года - 6591 призывник. Таким образом, налицо - поступательное увеличение числа военнослужащих из региона, который еще за 2-3 года до этого рассматривался как самый проблемный с точки зрения призыва (19). В этом же контексте важно отметить и попытки подключения к работе с призывной молодежью общественности. 

В Дагестане, начиная с весенней призывной кампании 2013 года, была предложена такая инициатива, как использование поручителей для будущего призывника. В качестве таковых могут выступать педагоги, члены призывных комиссий, уважаемые в республике люди. На их плечи возложена моральная ответственность за будущую службу военнослужащих российской армии (20). В Ингушетии (где глава республики сам - кадровый военный, участник боевых действий на российском Кавказе, а также военно-политических операций на Балканах) в 2014 году был сформирован такой институт, как учебно-воспитательные комиссии. Они находятся в ведении специально созданного Комитета солдатских отцов. Как и в Дагестане, ингушский комитет должен осуществлять обратную связь между командованием части и ингушской стороной – родителями военнослужащего, властями и военкоматами (21). Таким образом, присутствует попытка в современных условиях использовать апробированные традиции (авторитет старших в отношении младших), которые по-прежнему сохраняют значение. Важно отметить, что опыт службы в армии дает выходцам из северокавказских республик потенциальные карьерные возможности. Армейский опыт помогает при занятии должностей в силовых структурах своего региона. Многие призывники, идя на воинскую службу, имеют в виду в первую очередь эти карьерные перспективы, связанные с Российским государством и лояльностью ему. 

В то же время, значительные успехи, как по минимизации террористической опасности, так и в интеграции жителей северокавказских республик в общероссийские процессы, не должны создавать иллюзий относительно окончательного замирения проблемного российского региона и наступления бесконфликтной эры. Существуют как внутренние, так и внешние факторы, которые говорят о том, что риски стабильности и безопасности будут сохраняться. Во-первых, северокавказские боевики, столкнувшись с дефицитом общественно-политической поддержки внутри региона и с давлением со стороны властей и правоохранительных структур, стали проявлять намного больший интерес к кооперации с известными международными террористическими структурами. И, прежде всего, с ИГИЛ. Так, 21 ноября 2014 года Сулейман (Мовсар) Зайланабидов, один из командиров  боевиков, действующих в Хасавюртовском районе Дагестана, принес присягу лидеру «Исламского государства» Абу Бакру аль Багдади (22). Через месяц 19 декабря на сервисе YouTube было распространено обращение Абу-Мухаммада, амира Дагестана, который заявил, что приносит присягу лидеру ИГИЛ (23). Такой интерес вызывает ревность со стороны традиционных сторонников «Эмирата Кавказ». Алиасхаб (Али Абу-Мухаммад) Кебеков, лидер этой структуры, обвинил руководителя дагестанских боевиков в расколе и сместил его. Это, среди прочего, способно вызывать разборки между самими группами вооруженного подполья, не говоря уже о попытках «передела» сфер влияния и возможном вытеснении «эмиратчиков» (намного в большей степени связанных с местным криминалом) поборниками «чистой идеологии». 

Во-вторых, несмотря на снижение количества террористических атак, боевики до сих пор способны на дерзкие и знаковые акции. Так, в начале декабря 2014 года Чечня снова попала в фокус внимания политиков,  журналистов и экспертов. В столице республики Грозном произошло вооруженное столкновение, в результате которого погибло 10 представителей силовых структур, было уничтожено 9 нападавших боевиков. В ходе этого инцидента серьезно пострадал республиканский Дом печати. Декабрьский инцидент произошел буквально накануне ежегодного федерального послания президента России Владимира Путина, чья популярность во многом связана с репутацией политика, способствовавшего замирению Северного Кавказа. Бой в Грозном случился за неделю до другого знакового юбилея. Двадцать лет назад, 11 декабря 1994 года, началась первая антисепаратистская кампания в Чечне. Между тем, это единственная из непризнанных республик, отколовшихся от постсоветских государств, которая была возвращена под контроль центральных властей. И она была не просто возвращена, а стала в определенной степени примером социально-политической стабилизации. 

В-третьих,  по-прежнему сохраняется сложная ситуация с соблюдением прав человека. Для Северного Кавказа этот сюжет имеет особое значение, прежде всего, из-за значительных отличий общеполитической ситуации в регионе от остальной РФ, где отсутствует разветвленная диверсионно-террористическая сеть и сопоставимое количество латентных межэтнических противоречий. Следовательно, многие стандарты по защите и соблюдению гуманитарных прав на Северном Кавказе будут иметь свои отличия, что, естественно, не означает признания необходимости изъятия региона из общероссийского правового пространства. Более того, непропорциональное использование государственного насилия и нарушение законодательства теми, кто по своему статусу должен его соблюдать, способно формировать социальный и политический негативизм у населения. Несоблюдение базовых прав человека и гражданина и расширительные трактовки таких понятий, как противостояние радикализму и экстремизму нередко приводят к тому, что у противников России появляются аргументы для мобилизации недовольных в свои ряды. 

Внимание правозащитников осенью 2014 года привлекла затяжная специальная операция в поселке Временный Унцукульского района. В районе режим КТО (контртеррористической операции) действовал с начала марта по конец ноября 2014 года. Не ставя под сомнение необходимость противодействия терроризму и экстремизму, правозащитники отмечали «перегибы» при организации пропускного режима для жителей поселка. Все время проведения КТО в поселке не работали школа, детский сад, большинство магазинов. Оставшиеся жители были жестко ограничены в передвижениях, было создано немало неудобств и для жителей соседних горных сел (24). Специальная комиссия по оценке ущерба в ходе повторного визита признала непригодными для проживания и подлежащими сносу 52 дома. Жители поселка заявляли также о масштабных разрушениях в селе, мародерстве и невыплате компенсаций (25). 

По-прежнему острой проблемой региона остались взаимоотношения властей с мусульманскими общинами, не подчиняющимися юрисдикции республиканских Духовных управлений мусульман. Так в Правозащитный центр «Мемориал» неоднократно с заявлениями обращались жители Дагестана и других республик, данные на которых были внесены в некие базы  или списки. Людей, находящихся в таких списках, систематически без объяснения причин задерживают сотрудники полиции. Обычно это происходит, когда граждане проезжают мимо выставленного на дороге постоянного или временного полицейского поста. Задержанных доставляют в ближайший отдел полиции, где сотрудники МВД требуют от них дать объяснения о том, куда и с какой целью они едут, задают вопросы о составе их семей, об их отношении к ваххабизму. Подчас сотрудники полиции требуют от задержанных ответа на вопрос – когда и почему их данные попали в некий список оперативного учета «Ваххабизм» (26). 

Значительный резонанс в правозащитной среде вызвал и ряд судебных процессов. Приговор по делу о нападении боевиков на Нальчик (октябрь 2005 года) был оглашен 23 декабря 2014 года в Верховном суде Кабардино-Балкарии. Пятеро обвиняемых, среди которых Расул Кудаев (получивший известность во время своего пребывания в американской тюрьме Гуантанамо), были приговорены к пожизненному лишению свободы, трое освобождены с учетом отбытого срока. Остальные приговорены к различным срокам от 9 до 23 лет лишения свободы. Суд также постановил взыскать с каждого из подсудимых по 150-300 тысяч рублей судебных издержек. При этом решением суда все подсудимые оправданы по обвинению в убийстве и имеют право на реабилитацию по этой статье. Решение суда подверглось критике со стороны директора представительства организации Amnesty International в России Сергея Никитина, который охарактеризовал его, как несправедливое. Он же выразил недовольство в связи с делом чеченского общественного деятеля Руслана Кутаева (он был задержан в феврале 2014 года, а рассмотрение его дела по существу в суде началось в апреле). «Мы требовали очевидного и безоговорочного освобождения Кутаева, так как причины взятия под стражу были нереальными», - заявил Никитин, по мнению которого преследование Кутаева связано с его критикой в адрес республиканских властей (27). 

По-прежнему актуальной для региона остается проблема коррупции. Речь идет о системном противодействии этому явлению. Акции по отношению к отдельным даже высокопоставленным чиновникам (дело экс-мэра дагестанской столицы) не отменяют необходимости стратегического подхода к минимизации коррупции. В 2013 году в СКФО были выявлены случаи хищения бюджетных средств на сумму в 6,5 млрд. рублей. В своем выступлении на заседании Совета безопасности в сентябре 2013 года президент РФ Владимир Путин констатировал, что коррупция является одной из причин высокого уровня безработицы и отставания Северокавказского региона по темпам и уровню развития экономики и социальной сферы от среднероссийских показателей (28). 

В одном из интервью в конце 2014 года президент РФ Владимир Путин отметил, что коррупция — «одна из очень серьезных проблем, которая досталась нам из прошлого»: «Когда администрация любого уровня считала, что может делать все, имея на это право, и никто не волен покушаться на ее полномочия и как-то контролировать». В северокавказских условиях она особенно опасна, поскольку в данном случае общественно-политической дестабилизации способствуют не организаторы террористических атак и диверсий, a формально те, кто призваны защищать интересы государства и общества, представители чиновничества. По данным на 25 декабря 2014 года в СКФО было зарегистрировано более полутора тысяч преступлений коррупционной направленности. Пресс-служба управления Генеральной прокуратуры РФ в СКФО заявила, что увеличилось количество выявленных фактов взяточничества, в суд для рассмотрения по существу направлено 621 уголовное дело, осуждено 541 лицо. 

Для устранения многочисленных нарушений федерального законодательства в сфере противодействия коррупции в 2013 и в 2014 гг. было внесено свыше 12,5 тыс. актов прокурорского реагирования, 6750 лиц привлечены к дисциплинарной и административной ответственности, по направленным материалам прокурорских проверок возбуждено 360 уголовных дел. Вместе с тем, остается нерешенным целый ряд серьезных проблем в вопросах профилактики коррупции, проведения ведомственной антикоррупционной экспертизы нормативно-правовых актов, деятельности комиссий по соблюдению требований к служебному поведению и урегулированию конфликта интересов. Определенные просчеты имеют место в работе органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность по выявлению коррупционных преступлений, нарушаются требования уголовного и уголовно-процессуального законодательства при расследовании уголовных дел о преступлениях коррупционной направленности, необоснованно превышаются разумные сроки следствия. Остро стоит проблема возмещения ущерба, причиненного указанными преступлениями (29). 

Представляется крайне важным укрепление и вывод на новый уровень региональной кооперации, начиная от вопросов безопасности и межэтнических отношений до прав человека и социально-культурных проблем. На сегодняшний день себя уже положительно зарекомендовал Общественный совет при полпреде в СКФО. В настоящее время под его эгидой действуют 5 комиссий. Было бы перспективно придать этой структуре дополнительную эффективность, инициировав помимо комиссий создание специализированных рабочих групп и подгрупп (как временных, так и постоянных) для подготовки научно-практических и прикладных исследований по обозначенным выше вопросам. Крайне необходим и постоянный мониторинг проблем по данной тематике. Совет при полпреде Президента РФ мог бы взять на себя функцию организатора широкого экспертного и правозащитного обсуждения конкретных мероприятий органов власти и управления. Особенно это касается таких тем, как профилактика экстремизма, противодействие коррупции и соблюдение прав человека. 

Помимо Общественного совета представляется необходимым усиление горизонтальной кооперации властных структур всех субъектов СКФО (возможно, и с подключением регионов Южного федерального округа) для обмена информацией по текущим делам, а также военных структур (военных комиссариатов, осуществляющих призыв на воинскую службу). 

Чрезвычайно важным является повышение информационной активности для продвижения общекавказской гражданской идентичности, как части общероссийской гражданской нации. Для этого необходима координация медиа-ресурсов, НКО и НКА всех субъектов CКФО. 

В целях качественной реализации национальной политики РФ в Северокавказском регионе необходима система планомерной подготовки, переподготовки и повышения квалификации кадров органов власти и управления, государственных и муниципальных СМИ, общественных организаций в сфере оптимизации межнациональных и конфессиональных отношений. Помимо академических программ, реализуемых в вузах, целесообразна организация информационно-просветительских, учебно-методических (разовых или серийных), лекционных, интегративных, практико-прикладных проектов для работников республиканских администраций, министерств и ведомств, а также федеральных структур в регионе. 

Следует активизировать работу по продвижению профессионального стандарта «специалист по вопросам межнациональных и межконфессиональных отношений». В этом формате необходимо предусмотреть региональную специфику подготовки специалистов. Например, по соответствующей специальности в кавказском регионе желательно ввести специализированные курсы по кавказоведению, мусульманско-христианским отношениям, этническим особенностям региона. Подготовка специалистов должна быть ориентированной на регион.  Крайне важно обучать специалистов умению взаимодействовать с институтами гражданского общества, включать эти институты в региональные программы, использовать их разнообразный потенциал. 

Для повышения качества современного научного и экспертного дискурса по национальным и конфессиональным отношениям необходимо эффективно использовать научный потенциал (на основе мониторинга, анализа, методов прогнозирования, моделирования и управления), общественную экспертизу, разнообразные формы участия  граждан в разработке комплексных, ведомственных и целевых программ, управленческих и общественно значимых решений на федеральном, региональном и местном уровнях. 

В целях профилактики распространения негативных этнических стереотипов и бытового национализма в молодежной среде целесообразно создание на всех уровнях образовательного процесса системы этнологического всеобуча, введение соответствующих  дисциплин в учебные планы для формирования общих и профессиональных компетенций межэтнического общения, межкультурной коммуникации учащихся и молодежи. 

Для оптимизации функционирования этнокультурных институтов гражданского общества необходимо повысить роль НПО, НКА, общественных, религиозных и культурных организаций, этнических и конфессиональных советов, домов и центров национальных культур,  организаций казачества в противостоянии радикальному национализму, религиозному экстремизму и ксенофобии. 

Для актуализации прав граждан  РФ на реализацию этнокультурных интересов важно в 2015 году, который номинирован как Год литературы, использовать в снижении рисков национализма и ксенофобии гуманистические интегрирующие ресурсы русского языка, русской литературы, а также ресурсы литературы народов России, литературы этнических групп ближнего и дальнего зарубежья. Одним из эффективных инструментов широкого просвещения мог бы стать этнотуризм.

Примечания

безопасность Кавказ модернизация Общество «Знание» Россия

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: