ПОСТСОВЕТСКАЯ РЕГИОНАЛИСТИКА – ИНСТРУМЕНТ ПОСТРОЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА В РОССИИ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Александр СЕРГЕЕВ | 05.05.2016 | 00:00
В соответствии со ст.7 Конституции Российской Федерации Россия является социальным государством. В содержание данного принципа входит забота об инвалидах и пожилых гражданах. От того, как общество относится к собственным пенсионерам, можно говорить о степени его моральной основы и о его будущем в целом.
Россия является исключительно разнообразной страной. В разных регионах ее огромного территориального пространства существуют различные традиции, стремящиеся подчеркнуть уважение общества к старшему поколению. Данный аспект, однако, имеет не только моральную, но и юридическую составляющую. К примеру, в разных регионах значительно разнятся размеры пенсий и иных социальных выплат. По-разному пожилые люди представлены и в органах гражданского общества. С целью наиболее комплексно проникнуть в данную область мы предлагаем в рамках нашей статьи уделить внимание постсоветской регионалистике, применив методологию которой, мы сможем узнать много нового о проблемах старшего поколения, имеющего место в нашей стране.
Выдающийся российский обществовед В.В. Кожинов писал в одной из своих работ, что Россия и Запад в цивилизационном отношении «равноправны и равноценны» (1). Чтобы убедиться в правоте вышеприведенной точки зрения, следует проехать по России хотя бы полторы – две тысячи километров. Разнообразие природного ландшафта, менталитета населения, культурных традиций и экономического уклада скажет само за себя. В.В. Кожинов также говорил, что переехав из одной страны Запада в другую никогда не найдешь столько различий, как если переехать из любой страны Запада в Россию. Перефразируя ученого, можно сказать, что переезжая из одной страны Запада в другую, не всегда найдешь столько отличий, как если поменять место жительства, переехав на дальнее расстояние из одного российского региона в другой.
Наличие вышеуказанных особенностей во многом объясняется многовековой исторической спецификой формирования российского государства. Россия на протяжении веков втягивала присоединенные народы в свою общественно-политическую и духовную жизнь как равных членов коллективного сообщества, в то же время, не ломая их традиционно сложившегося жизненного уклада. Вышеуказанный фактор объясняет причины асимметричности государственного устройства, издавна имевшего место в Российской Империи. К примеру, Царство Польское уже с 1815 года имело свою Конституцию. В то же самое время власть в присоединенных к России в 19 веке княжествах и ханствах Северного Кавказа и Средней Азии в основе своей сохраняла старую средневеково-феодальную сущность. После Октябрьской революции 1917 года и последовавших за ней дальнейших событиях происходит заметная формально-юридическая унификация национально-государственного устройства страны, однако и в этих условиях оно продолжает проявлять существенную специфику.
Более того, само русское ядро государства и сами русские как государствообразующий народ никогда не представлял из себя нацию по западноевропейскому образцу, связуемую лишь немногими признаками социальной самоидентификации. Русский народ во все времена представлял собой гиперэтнос, включающий в себя множество субэтнических групп, скрепленных друг с другом мощной идейно-смысловой основой и системой исторических символов.
На сегодняшний день, характеризуя сложившееся положение вещей в рамках регионального аспекта российской государственности, можно прийти к следующим положениям:
1. Каждый регион России (субъект современной Российской Федерации) имеет собственную уникальную идентификационную основу, нашедшую отражение в специфической системе социокультурных кодов. Их изучение и дальнейшая формализация вышеуказанного знания является огромной насущной задачей сегодняшнего российского обществоведения. Указанное знание ценно не только само по себе. В будущем оно обязательно послужит бесценным строительным материалом для общероссийской цивилизационной самоидентификации.
2. Этнокультурные границы российских регионов довольно сильно размыты и очень часто напрямую не совпадают с их географическими очертаниями. К примеру, население Прохладненского района Кабардино-Балкарии значительно ближе к социумному типажу Ставропольского края, чем к указанной выше республике. Юг Ростовской области находится под серьезным ментальным влиянием Краснодарского края и контрастирует с остальной частью региона. В Смоленской области ряд сёл использует в разговорной лексике элементы белорусского наречия, в то время как для многих населенных пунктов Восточной Белоруссии присущ чистый литературный русский говор.
3. Большинство субъектов Российской Федерации имеют многонациональную и многоконфессиональную природу. К примеру, в Мордовии преимущественно русскоязычная столица – город Саранск окружен множеством татарских и татароязычных сел. Места же компактного проживания мордвинов (мокша, шокша, эрзя) находятся существенно дальше от республиканского политического центра.
4. Национальная самоидентификация для большинства жителей регионов России не имеет преимущественного значения перед самоидентификацией региональной. Иными словами, принадлежность к тому или иному региону, как правило, значительно важнее принадлежности к той или иной нации. К примеру, татары Нижегородской области по своим культурным характеристикам значительно отличаются от татар, проживающих в Республике Татарстан, а мордвины Самарской области никак не идентифицируют себя с соплеменниками в Мордовии. В то же самое время национальная самоидентификация бывает важна при решении внутрирегиональных вопросов. Чуваши и мордвины Самарской области могут, к примеру, самоидентифицироваться по-своему, но оставаться при этом в рамках самарского ментально-культурного мира.
5. Внутри каждого российского региона существует сильная самоидентификация населения в зависимости от района его проживания. Образно говоря, в процессе пространственной самоидентификации отдельно взятое муниципальное образование будет сродни крупному региону, субъект Федерации – целой стране. Россия же, как этнокультурная целостность и общность оказывается сродни огромному, необъятному и чрезвычайно сложно устроенному миру.
6. В различных регионах России можно выделить социально-политический актив (примерно 10-15 процентов населения) ежедневно интегрирующих себя в общероссийскую и мировую актуальную «повестку дня». Эти группы следят за новостными лентами в СМИ и имеют по вопросам текущей государственной жизни четкую и оформленную позицию. В дополнение к общероссийскому активу можно выделять актив сугубо региональный и субрегиональный. Чем ближе к «земле», обуславливающей решение для отдельно взятого человека совокупность узко текущих и бытовых потребностей, тем больше соответствующий актив населения.
7. Для жителей российских регионов характерна определенный уровень межрегиональной и макрорегиональной самоидентификации. К примеру, жители Самарской, Саратовской и Ульяновской областей относят себя к Поволжью, жители Свердловской, Челябинской и Оренбургской области – к Уралу. В то же время ментальность в рамках одного и того же макрорегиона может отличаться в весьма существенной степени. Степной Оренбург, растянувшийся вдоль казахстанской границы на сотни километров, значительно отличается от металлургического и машиностроительного Челябинска, причем не только природой и экономической структурой, но значимыми социокультурными особенностями.
8. В эпоху двадцатилетнего социально-экономического и духовно-культурного регресса, идейно-смыслового вакуума в рамках российского государства как органической целостности на жизнь в российских регионах стала влиять определенная система социообразующих факторов. Их количественное и качественное соотношение различно в зависимости от конкретного региона и его социальной среды. В обобщенном виде, однако, она сводится к следующим параметрам: а) общероссийским дореволюционно-православным и советским социокультурным кодам. Указанная социальная основа выдерживает масштабные системные удары и до сих пор оказывается на удивление крепкой. Скажем без преувеличения, что единство страны держится именно на ней. В то же время ее возможности не бесконечны, и без должной поддержки и обновления этот потенциал со временем может иссякнуть; б) системы социокультурных кодов межрегионального и собственно-регионального типа. Ее качество весьма различно в зависимости от каждого отдельно взятого региона. Где-то она, как, к примеру, в регионах Южного Урала, имеет выраженный общероссийский центростремительный характер, а где-то присутствие целостной государственнической субстанции оказывается далеко не на переднем плане. В региональных социукультурных системах имеется очень большой позитивный потенциал. В то же время, представляется необходимым, чтобы в региональные социокультурные матрицы не вживались вирусы сепаратизма и иные идейно-смысловые конструкции, идущие во вред целостному российскому государству, а если такие случаи происходят, то с ними необходимо осуществлять всестороннюю последовательную борьбу. В качестве соответствующих негативных примеров можно привести работу китайских элитных групп на Дальнем Востоке, «общеевропейских» групп в Калининграде, финских – в регионах с угро-финской титульной нацией, норвежских – в Архангельской области и т.д. Еще одна опасность чрезмерной увлеченностью региональной повесткой дня состоит в замыкании каждого отдельно взятого субъекта федерации на самом себе и потери почвы для общероссийского социокультурного диалога. В эпоху сегодняшнего отсутствия развитой общероссийской идеологической и информационной инфраструктуры, интегрирующей регионы в единое целое, данная тенденция грозит серьезными опасностями; в) системы постсоветских социокультурных мессиджей. К сожалению, по большей части они имеют не созидательный, а деструктивный характер. Мессидж негативного характера, тем не менее, имеет все шансы интеграции в сегодняшнюю региональную жизнь. Его отражение может быть двояким: какие-то социальные среды будут его активно принимать, кто-то попытается с ним сжиться, а кто-то – оказывать ползучее позиционное сопротивление. В общем и целом, при сегодняшнем отсутствии идейно-смысловой органики российского государства вышеуказанная система скорее работает на его дезинтеграцию, нежели на его укрепление.
Затронутая нами тематика, несмотря на очевидную актуальность, относится к числу малоисследованных. Знание по ней, трудно собираемое и еще более трудно формализуемое, предстоит многократно умножать. Более того, следует подчеркнуть, что для надлежащего сбора и обобщения соответствующей информации нужна особая методология и система подходов. Ее формирование и активное применение неизбежно приведет к возникновению постсоветской регионалистики как новой отрасли междисциплинарного научного знания.
Необходимость активизации указанного процесса диктуется прежде всего существующим на сегодняшний день в России идеологическим вакуумом. В подобном режиме знание о российских регионах при его качественном адекватном обобщении сможет в весьма существенной степени обогатить заново формирующуюся общероссийскую идейно-смысловую матрицу. В то же время, повышение научного интереса к каждому отдельному российскому региону (равно как и к иным постсоветским регионам) позволит сократить имеющиеся на сегодня центробежные тенденции и четко определить место каждого отдельного пространства в рамках общероссийского социокультурного поля. На наш взгляд, сбор и анализ соответствующей информации должны базироваться на следующей системе основополагающих действий:
1. Определение места региона в общероссийской мультикультурной и геополитической мозаике, его особой географической, социально-экономической и социокультурной ценности. Мурманская область, к примеру, имеет огромное значение в системе общероссийской стратегической обороны, Татарстан крайне интересен совместным многовековым братским проживанием православной и мусульманской общин и т.д. Как правило, тщательный анализ жизнедеятельности каждого региона в отдельности может привести к выделению 3-4 подобных параметров, специфичных для того или иного территориального пространства.
2. Определение региональных социокультурных кодов. Дело это исключительно трудное, здесь требуется активное использование не только системы классических научных методов, но и применение высокого уровня интуиции, опирающейся на тщательное и неприрывное вглядывание в людей, живущих в исследуемом социальном пространстве. Совокупность данных действий должна привести к формированию исследователем «ценностной карты» – специфической системы черт, свойственных конкретному региональному социуму. К примеру, для жителей признанных Россией независимых стран Кавказа в целом свойственны общинность, традиционность быта, особое отношение к природе. Жителям Приднестровья традиционно был присущ феномен «оборонного сознания» людей, живущих в отдаленной, но чрезвычайно дисциплинированной российской военной крепости и т.д. Знание региональных социокультурных кодов – одна из неотъемлемых составляющих успеха федерального центра при проведении внутренней и внешней политики, затрагивающей региональные общности.
3. Определение системы региональных социообразующих факторов. Социообразующие факторы – система параметров, повлиявших на формирование соответствующего регионального социума в его теперешнем, современном виде. Для ее вычисления необходим глубинный синтез исторических, природных, правовых, повседневно-бытийных знаний о регионе, вычисление ключевых событий, повлиявших существенным образом на сегодняшний менталитет региональных жителей. Следует понимать, что существующие на сегодняшний день социокультурные коды региона являются производными от совокупности действующих в нем в течение ряда лет социообразующих факторов.
Следует понимать, что как социокультурные коды, так и социообразующие факторы – феномен не застывший и раз и навсегда данный. Это изменчивые сущности, на которые специфика развития региона влияет значительным образом. Что-то может ослабляться, а что-то усиливаться. В то же самое время фундаментальные изменения региональной социокультурной матрицы таят в себе чрезвычайную опасность, составляя серьезную угрозу потери населением социумной региональной идентичности.
4. Определение системообразующих проблем каждого конкретного региона. Постсоветский социально-экономический и социокультурный регресс создал на территории постсоветского пространства огромное множество проблем, во многом имеющих критический характер. В то же время, особенности соотношения проблемных аспектов для каждого региона является глубинно специфичным элементом его повседневной жизнедеятельности. Указанное положение вещей свидетельствует о необходимости вычленения «проблемной карты региона», позволяющей определить базовые, системообразующие аспекты, угрожающие в совокупности своей его долгосрочному стратегическому развитию.
5. Выведение системы методов, позволяющих вести борьбу с угрозами, обозначенными в «проблемной карте». Исследователь, работающий с регионом, должен не только вывести и описать имеющие место системообразующие проблемы, но и постараться создать алгоритм вывода региона из системного кризиса. В соответствующих научных материалах комплекс необходимых действий должен быть систематизирован следующим образом: за какие из базовых проблемных аспектов должна отвечать Москва, за что лежит ответственность на региональных властях и в каком направлении должна быть направлена гражданская активность населения (прежде всего регионального политического актива, молодежи и творческой интеллигенции).
Наличие указанного знания может сослужить реальную практическую пользу. Сталкиваясь с конкретной нестандартно разрешаемой проблемой, власть выискивает прежде всего те интеллектуальные наработки, которые к данному моменту оказались созданы и общественно признаны. Именно они, с учетом всей системы остальных социально-значимых параметров, рискуют стать основным рецептом для выхода из внезапно возникшей угрожающей проблемной ситуации.
Постсоветская междисциплинарная регионалистика – формирующаяся и весьма перспективная отрасль отечественного гуманитарного знания, способная стяжать славу и признание для немалого количества молодых ученых. В то же самое время, извлечение данного научного знания из социальных недр современности – занятие настолько же трудное, насколько и необходимое как для России в целом, так и для каждого изучаемого региона в отдельности. Будем надеяться, что к работе в этом направлении будет привлекаться все больше внимания, а ее результат станет по-настоящему способным осуществить необходимый прорыв в сегодняшней обществоведческой науке.
Александр СЕРГЕЕВ – кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и муниципального права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), автор книги «Российская государственность в 21 веке: основные проблемы»
Примечания
(1) Кожинов В.В. Пятый пункт. М.:ЭКСМО-Яуза, 2006.
Материал подготовлен в рамках проекта Научного общества кавказоведов, «Этнокультурная идентичность в контексте интеграционных процессов на постсоветском пространстве», при реализации которого используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации №79-рп от 01.04.2015 и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Союз пенсионеров России»
грант-2016 культура Россия этничность / этнополитика
