ВЛИЯНИЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ НА ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | КАВКАЗ НА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ | Марина КОЛЕСНИКОВА, Татьяна ПЛОХОТНЮК | 03.02.2015 | 21:00

Сам характер, форма существования истории в общественном сознании - как представлений, образов, мифов - является объективной предпосылкой для использования истории в целях социального проектирования (конструирования).

Через актуализацию тех или иных примеров из истории в обществе задается определенная система ценностных координат, происходит ретрансляция социальных норм, нравственных качеств, то есть, шире, осуществляется воспроизводство культуры. Поскольку без соответствующего образа прошлого невозможно формирование клановой, национальной или общегражданской идентичности, социальное конструирование может подразумевать воздействие на процессы «сборки» и «разборки» народов, легитимации или, наоборот, подрыва легитимности государственной власти и т.п. Таким образом, эта специфика исторической науки как формы социального познания делает неизбежным перманентную коммуникацию историка-исследователя и со своим народом, и с властью, которая дает заказ.

Первая мировая война стала одним из факторов усиления влияния идеологии и политики на историческое сообщество в целом и на провинциальное в частности. В тот момент политическая элита не могла отказаться от воздействия на массовое сознание, транслируя через разные каналы – прежде всего, через периодику, определенную систему оценок и представлений, добиваясь их усиления путемиспользования «аргументов от истории», получая желанный эффект в виде взрыва патриотизма. Это была своеобразная «историческая политика», привязанная к актуальному политическому моменту, более сиюминутная по сравнению с «политикой памяти». Т.е это было сознательное использование истории как инструмента в политической борьбе, и внутренней, и внешней. 

Проследить господствовавшие настроения и их изменения позволяют, прежде всего, материалы общероссийских и провинциальных газет и журналов различной идейно-политической направленности. На их страницах выступали не только публицисты, но и профессиональные историки, которые констатировали состояние интеллигентских умонастроений, являясь своеобразным «зеркалом духовной жизни современности».

Война обусловила коренную ломку многих стереотипов: если в отношении союзников действовала установка показать их общность с исторической судьбой России, с близкими и даже родственными общественными идеалами и психологическим складом, то в отношении к Германии прослеживалась противоположная тенденция. Характерно, что многие отечественные поклонники немецкой культуры решительно отмежевались от своего былого германофильства. Рассуждения о феномене «современной Германии» отличались особым стилем: восприятие «русского» и «немецкого»было упрощено до архетипа «мы – они», «добро — зло»; для описания «своих» и «чужих» использовался контрастные наборы слов; негативные черты военного противника были гиперболизированы; его образ отождествлялся с «культурным варваром». Портрет немца не реалистичен, однако «ужасы войны» и «жестокость» неприятеля создавали условия, при которых сами авторы не только охотно верили в творимый миф, но и пытались дать ему рациональное истолкование.

Российская корона развернула масштабную кампанию не только против Германии, но и против своих подданных – этнических немцев. Антинемецкая идея широко пропагандировалась средствами массовой информации. Газеты пестрели заголовками «Борьба с немецким засильем», «Гадины тыла. Немецкий шпионаж», «Немецкое иго и освободительная война», «Немецкое зло. Сборник статей, посвященных вопросу о борьбе с «внутренней Германией» (1). Государственные комитеты, общества, пресса сыграли значительную роль в подготовке и проведении антинемецкой кампании. Журналисты, чиновники и офицеры исполнительных и охранительных органов «по долгу службы» разрабатывали механизм этой акции, создавали «образ врага».Составной частью антинемецкой кампании в стране стала ликвидация немецкой топонимики. Например, весной 1915 года были переименованы многие немецкие колонии Святокрестовского и Медвежинского уездов Ставропольской губернии: Петерсталь - в Селивановку, Либенталь - в Брусиловку, Руенталь - в Радковку, Эбенталь - в Руссковку, Немецко-Хагинская - в Хагинскую, Вельгейм - в Колтуновку, Гофнунфельд - в Колонтаровку и т.д.) (2) Несомненно, эта акция носила идеологический характер. Об этом свидетельствует подбор новых названий, которые должны были увековечить имена русских полководцев - героев Первой мировой войны.

В очерченном поле работали авторы, конструирующие и влияющие на пространство массового сознания в своих интересах.Анализ создаваемых ими продуктов с точки зрения истинности (соответствия «правде истории») не имеет особого смысла. Но таковой появляется, если нам необходимо ответить на вопросы зачем, почему из миллиона фактов избран именно этот, какой смысл приписывается факту, какова цель его актуализации? Развивая и поддерживая националистические настроения, правительственные идеологи стремились привить русскому обществу стойкое неприятие всего немецкого в будущем, делали все возможное для аберрации исторической памяти. Поэтому провинциальные исследователи того времени оказались втянутыми в эту кампанию, должны были выполнить политический заказ.

Известные и авторитетные историки Б.М. Городецкий, Г.Н. Прозрителев и другие в это время работали над изучением «земельного вопроса», столь значимого и важного в условиях завершения капитализации земли и столыпинской реформы. 

Григорий Николаевич Прозрителев, прогрессивный деятель, ставропольский ученый-краевед, в своейрукописи «Из истории землевладения на Северном Кавказе», упрекал русское правительство за раздачу северокавказских земель иностранным колонистам. Он назвал крупным государственным просчетом наделение немецких колонистов участками земли в несколько десятков десятин на душу. По его мнению, немцы хищнически относились к земле и не всегда занимались земледелием, то есть «носители остзейской культуры» не могли оказывать влияние на русского пахаря (3).

К сожалению, Г.Н.Прозрителев позволил себе умолчать некоторые факты, например, более рациональное использование земельных угодий в случае с колонией Иогансдорф. В своей рукописи он не уточнил, что земли, выделенные колонии Иогансдорф, были непригодны для хлебопашества из-за частой засухи. Поэтому ее жители занимались скотоводством, поставляя на рынки Ставрополья молочную продукцию высокого качества. 

Член Кубанского статистического комитета Б.М. Городецкий результаты своего исследования отразил в специально подготовленном докладе «Немецкое землевладение на Кубани», который стал первой известной попыткой исторического анализа факта существования немецких колоний на Северном Кавказе. Доклад был опубликован в Кубанском сборнике за 1915 год – в разгар антинемецкой кампании. Освещение заявленной проблемы предваряли две части - часть I «Вопрос о ликвидации немецкого землевладения в России»; часть II «Развитие иностранных поселений в России» (4).

В первой части автор, анализируя разрабатываемый законопроект о ликвидации немецкого землевладения, признал его необходимость как ограничительной меры в условиях войны между Россией и Германией. При этом все же он отметил нелогичность, противоречивость этого нормативного акта. Вторая часть являла собой реферативное изложение истории иностранных поселений в России, Но в ней имелись фактические неточности. Так, например Б.М. Городецкий утверждал, что в Кавказском крае первые поселенцы-немцы появились в Грузии в 1817 году, то есть о существовании немецких поселениях на Кавминводах ему было неизвестно (5).

В третьей части доклада Б.М. Городецкого дана обобщенная характеристика состояния немецких колоний. Она содержала обширные статистические сведения о количестве немецкого населения и хозяйств, о наделении землей, о ценах на землю и о размерах платы за аренду земли. Б.М. Городецкий определил формы землевладения в немецких колониях (6). К сожалению, в статье отсутствовали качественные характеристики немецких хозяйств. Судя по всему, автор сознательно ушел от оценки результатов немецкой колонизации Кубани, учитывая политическую ситуацию.

Выводы авторов о пагубности появления немцев в северокавказском регионе были сделаны в рамках политического заказа, целью которого было создание «образа врага» для формирования патриотического настроя. Патриотически настроенная провинциальная интеллигенция верила в то, что война принесет не только победу над внешним врагом, но и освободит национальное самосознание от пороков, которыми его заразила Германия. А потому развивала и втягивала массы в саморефлексию: «миролюбивый» и высоконравственный русский народ встал на защиту христианских (общечеловеческих) ценностей, тогда как «озверевшие» немцы представляли «Антихристово» («реакционную») Германию - носительницу«глубоко и отвратительно материальной» культуры «пушек и машин» (7).

Часто говорят: «история рассудит». Данное выражение, которое часто повторяют политики, - один из способов уклониться от ответственности, которая неизбежна в случае принятия неправильного решения. Однако это проявление не только политического лицемерия, но и демонстрация незнания того, что же такое – истинная суть истории. История не «судит». История не может вынести окончательный «приговор», подобный тому, который выносят международные трибуналы, где часто путают работу юристов с работой историков. Напротив, будучи частью гуманитарных наук, история представляет собой бесконечные прения и дебаты. Пересмотр прежде вынесенных суждений и новый взгляд на любой отдельный исторический факт – неотъемлемая часть работы историка, как впрочем, и любого человека, размышляющего о судьбах человечества.

Марина КОЛЕСНИКОВА, Татьяна ПЛОХОТНЮК (Северо-Кавказский федеральный университет)

Доклад представлен в ходе международной научно-практической конференции «Кавказ в годы Первой мировой войны» (Пятигорск, 28-30 ноября 2014 г.). Доклады публикуются в авторской редакции.

Германия диаспоры историография Кавказ Первая мировая война Россия

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: